Свое путешествие ты не заканчиваешь

"Пусть ваш ответ вражескому буллингу, хейтингу и газлайтингу — ну как не поржать над новоязом! — повисит до завтра! Для… остроты! А потом можно удалить. Смачная перепалка — это, конечно, некрасиво, и опускаться до уровня убогих не стоит, но пусть знают, что зло мы не пропустим! Да и мастер-класс для тургеневских девушек по разборкам с обидчиками отличный".

Итак, концерт уже начинался, а я толком и не поговорила с нашими гостями. Ладно, думаю, наверстаю все после! В последнюю минуту увидела, как в зал проскользнул Юлик, присел на первый попавшийся стул и, хитро улыбаясь, превратился в Хагрида из "Гарри Поттера". Словно у него была здесь тайная волшебная миссия. Время показало, что так и было.

И еще оно показало, что я ничего не наверстала. Это всегда такое обманчивое "потом"… Действо наше закончилось позже, чем мы думали, и это само по себе было хорошо, потому как зрители захотели еще. Но кто-то из них не имел возможности ждать долго, и потому ушел, не дождавшись обещанного. Того, что я про себя успела им наобещать, всех этих веселых искр дружеской болтовни… И вот когда действо наше завершилось, и я поблагодарила всех-всех, кто выступал, и с кем-то еще обсудила общие планы, пока тема животрепещет — оказалось, что все мои уже ушли! Зато в телефоне обнаружилось трепетное послание:

"… Огромное спасибо за музыкально-поэтическое великолепие! Получил большое удовольствие. Всегда рад встрече с прекрасным. Ваш Виктор Ланге".

Так вот кто это был — мужчина, похожий на моего преподавателя античности! Наш достопамятный потомок семьи Романовых! То есть не Романовых, а их двойников, но кто об этом помнит в наше время фейковых сенсаций, в эпоху отмены и подмены всего сущего… Я, конечно, посылала ему приглашение на концерт, как и многим участникам нашего конкурса, потому что я не надеюсь на объявления для абстрактных всех. Я верю в слова, сказанные одному, они подчеркивают, что он ценный и долгожданный. Но Виктор мне ничего не ответил, и я его не ждала. Мне грешным делом казалось, что его не особо интересуют мои приглашения. Возможно, его вообще мало что интересует, кроме главной миссии его жизни. И моя роль в этой миссии, эфемерная и надуманная, уже была сыграна. То, о чем он меня просил, я сделала, то есть сочинила возвышенную конспирологическую отсебятину о том, как для всей нашей культуры, поруганной и многострадальной, важна канонизация семьи Филатовых. В чем я, кстати, вовсе не была уверена хотя бы потому, что смутно понимаю смысл и последствия этого ритуала. Да и как мои спонтанные сочинения могли поколебать укоренившуюся в головах версию о гибели Романовых? Впрочем, я и не задавалась такой целью, Ланге меня попросил просто написать мое мнение, мои мысли, реплику по поводу. Я и написала. О том, это так символично — канонизировать так называемых обычных людей. По сути — сам народ. Участников, свидетелей и жертв двадцатого столетия, перед которыми наша власть должна вымаливать прощения на коленях. Вспомнила о том, что Мать Мария для всего мира давно святая, и ее именем названа улица в Париже, только почему-то на Родине ее никак не канонизируют. Подчеркнула, что Виктор Ланге вовсе не искатель дешевой сенсации и очередного пиара на трагедии царской семьи, а человек, глубоко ценящий русскую культуру и воспринимающий нашу историю во всей ее противоречивой полноте. Что ж, читать эти измышления вряд ли кто будет. Мели, Емеля…

Алеша же не забывал любезно напомнить, что мои слова, без сомнения, наказуемы, и за мной наверняка придут. А я ему отвечала, что в наши апокалиптические времена карательным органам уже не до подлинности августейших останков и не до купеческой семьи, чей след на Земле давно простыл. Эта тема нынче интересует только самого Ланге и еще пяток сумасшедших энтузиастов. А потому — не мешай мне развернуться на ниве тайной доктрины! Это лучшая психотерапия для меня — вероятность мистического спасения. Спасения Филатовых в том числе, потому что никаких двойников в Екатеринбурге в 1918 году быть не могло. Просто красивая родовая история Виктора… которую я поддержу.

Я рассыпалась в приветствиях и благодарностях, сетуя о том, что мы так и не поговорили воочию. Но Ланге, как водится, мне не ответил. Он, видимо, не любил отвечать. Такая манера, если она не пренебрежение, всегда с привкусом интриги. И по дороге домой, купаясь в искрах концертных впечатлений, я временами проваливалась в домыслы и догадки, тесно переплетавшиеся с образами из прошлого.

14. Розовая пантера