Свое путешествие ты не заканчиваешь

Но вот что интересно: проходят годы — и ты узнаешь, что эти кикиморы стали добропорядочными женами и матерями семейств, успешными бизнесвумен и — что самое страшное! — детскими психологами. Как такое может быть? Однозначный ответ есть только у Алеши. Его магическое мышление, близкое к народным верованиям, дает четкое объяснение: это сглаз! Алеша трактует сглаз не только как действенное и эффективное пожелание плохого некоему объекту зависти или неприязни. Главная цель сглаза — не насолить кому-то, а забрать себе его удачу, счастье, разум, способности и сопутствующие плюшки. Я много раз пыталась выяснить, каким образом можно отобрать нематериальный объект, некое свойство, присущее твоему духу, а не телу. Вместо ответа я навлекала на себя лишь раздражение: мол, не веришь — ну и не надо, ничто тебя не учит. Да я бы рада поучиться, просто искренне хочу понять природу явления! Люди могут делиться друг с другом энергией, мы друг друга утешаем, успокаиваем, вдохновляем. Иногда даже исцеляем. Это бесспорно. Но разве счастье и удача — это энергия? По-моему, это трудноуловимое состояние, неизмеримое и непостоянное. Как его можно отобрать у кого-то и присвоить себе? Это как украсть чужую судьбу, причем только лучшую ее часть!

И вообще, если подумать: можно в чем-то исправиться, поумнеть и смягчиться. Но кабан не станет морской свинкой — даже посредством глубокого психоанализа. Человек может остепениться, но не до степени полного перерождения, злая ведьма не станет доброй феей, однако волчицы теперь обожают кутаться в овечьи шкурки и рассказывать о своем нелегком пути к благоденствию…

В общем, не так страшен Бёрнс, как его подружки, вот что нужно усвоить.

И, возможно, Алеша прав — вместо того, чтобы с ними нянчиться, нужно спокойно сказать: "Ты — агрессивная серость, и, скорее всего, всегда ею будешь. Не смей становиться детским психологом!" Но попробуйте-ка так сказать плачущему обиженному человеку! Или брошенной душной особе, даже если она не собирается рожать в ближайшее время. Попробуйте ударить лежачего! И станет понятной одна странная вещь: если ты стараешься жить по тем самым заповедям и умножать добро, то однажды твоя жизнь покажется тебе одной большой ошибкой…

Но вернемся к саксофону. Он как раз, словно труба архангела, возвестил о пришествии светлых людей. О том, что наступила добрая полоса — без шушеры, шантрапы и жулья. Отсеяв тягостное и гнусное в нашей жизни, сакс поймал вдохновляющую ноту философского авантюризма, легкости и свободы. Эту ноту сыграл тенорист Гриша Тренин. Это он увлек Митиного папеньку — мы уже с ним были в разводе — своей импровизацией. Я видела Гришу мельком, несколько раз, и меня поразил именно тот неуловимый свет, исходивший от этого мальчика. Больше я о нем почти ничего не знаю. И хотя он, как и большинство многочисленных папенькиных знакомых, был словно ниоткуда, но его ниоткудность имела волшебную, богопровидческую подоплеку. Пусть даже я знаю, что он мой уральский земляк — это еще одна неслучайность из тех, с которыми я пока не поняла, что делать. Но все же он был посланцем из другого мира, ангелом, ищущим белые одежды. Штука в том, что одежды эти остались от Митиных занятий айкидо. Был такой короткий период в его дошкольном детстве. И вот эти одежды были куплены сильно на вырост — и потому Грише вполне подошли. Почему они ему вдруг приглянулись? Музыкант ведь артист, он в вечном поиске содержательной формы. Но это объяснение, лежащее на поверхности. А метафизика мотива меж тем прозрачна, музыкант надевает белые одежды для музыки иных пределов…

Сон Лизы про Митю в белоснежном облачении с прозрачным саксофоном с колокольчиками — лишнее тому подтверждение. А ведь она знать не знала Гришу, и про айкидошное кимоно тоже, и вообще они с Митей познакомились уже в юности, когда про кимоно все уже сто лет как забыли. А Гриши уже давно не было на нашей Земле. Он вернулся в свое ангельское пристанище — только так я трактую его уход в 28 лет, и тут можно снова вспомнить о "Клубе двадцати семи", но к чему это тщеславие… Гриша много где и много с кем играл, перечислять группы и города — пальцев не хватит. Он оставил нам альбом фри-джаза, записанный им вместе с диджеем Рихтером, кажется, родственником того самого великого Рихтера, но, впрочем, это опять тщеславные нотки. Там, в небесном оркестре совершенно неважно, кто чей родственник. И спасибо Митиному папеньке, что он познакомил двух музыкантов, иногда ведь его коммуникативное шило совершало правильные вещи, а не только устраивало в доме треш-богадельню. И порой так трудно отделить зерна от плевел… Лети, Гриша, северный ангел, вы с Митей теперь наши Хранители. Рано вас призвали в тот оркестр, но мое вырванное сердце слышит его.