Свои

— Какого черта скалишь зубы! Вот тут уже сидят твои выходки, — Борис выразительно провел ребром ладони по горлу. — Это же эгоизм высшей марки. Ему захотелось, видите ли! Лучше залазь в стартовое кресло и подготовь свои покалеченные члены к аварийному старту. Объявляю трехминутную готовность!

Вадим на минуту растерялся.

— Ну куда ты такой пойдешь! — продолжал наступление Борис. — Посмотри на себя!..

Вадим снова улыбнулся и прервал товарища:

— Ты думаешь, у тебя лучше получится? Не выйдет, Боря, не имеешь права.

Полчаса прошли как вечность. Переговорили, кажется, обо всем, успели поругаться и помириться. Из динамика слышалось усердное сопение и невнятные «бур-бур» и «там-там».

— Как дела, Вадим?

— Чудесно… добрался великолепно. Еще чуть-чуть и все будет в полном порядке.

— Что с системой нейтрализации?

— Я ожидал худшего… так что еще чуть-чуть… Вот та-а-ак.

Борису хотелось крикнуть, чтобы Вадим прекратил это глупое бормотание. Сейчас он был готов лететь с ним куда угодно, лишь бы побыстрее закончилась эта операция. Разве не было взрывов на Земле? Чем лучше эта планета? Ничего с ней не случится. Со временем здесь опять поднимется лес…

— Ты скоро? Что у тебя с дозиметром?

— Разладился, по-моему. Да я уже возвращаюсь. Еще одна минутка.

Борис напряженно осмотрел поляну: не выкинет ли она новых сюрпризов. Сейчас это совсем некстати. Но никаких признаков розового тумана не было. Скафандр Вадима тоже в порядке. Может «они» действительно соображают или хотя бы чувствуют… Борис потряс головой. Кто же тут может соображать или чувствовать?

— Ну, я почти дома, — загудел динамик, настроенный Борисом на полную мощность, чтобы слышать даже дыхание разведчика.

Борис облегченно вздохнул, увидев товарища на краю поляны. Через несколько минут он принял Вадима в профилактическом отсеке корабля, внимательно проследил за показаниями приборов и, как только представилась возможность, вошел сам помочь освободиться от тяжелого противорадиационного скафандра.

— Вот видишь, как все здорово получилось. Теперь никуда не надо торопиться, — бодро начал Вадим, как только оказался без шлема.

Не обращая внимания на болтовню товарища, Борис еще раз осмотрел скафандр. Неужели никаких признаков разрушения и полная защита от радиации? Ну вот!..

Борис потрогал пальцем место, где недавно находился дозиметр. Вырван он был, что называется, с корнем.

— Что ты на меня так смотришь? — отводя взгляд, спросил Вадим. — Ну, сломался…

— Ладно, будь по-твоему. Иди отдыхай, а то сам сломаешься, неожиданно миролюбиво согласился Борис и покинул отсек.

Вадим вздохнул с облегчением. Наигранная улыбка сбежала с лица. Бессильно опустились руки. «Борис прав, самому бы не сломаться». С трудом выбравшись из скафандра, он подошел к зеркалу. На кого же ты похож, полномочный представитель? Сумеешь ли выдержать большую программу исследований или только оставишь приятные впечатления?

Вадим потрогал ввалившиеся щеки, подмигнул своему изображению: «Так-то, брат».

Несмотря на протесты, Борис заставил Вадима пойти с ним в контрольный блок. Усадил в кресло. Почти сразу со всех сторон к Вадиму потянулись самой причудливой формы приборы для снятия показаний деятельности организма. Вадим никак не мог привыкнуть к этому аппарату и часто начинал смеяться, когда какой-нибудь проворный датчик мягко, но настойчиво пробирался по обнаженному телу. Сейчас ему было приятно расслабиться в удобном кресле, и приборы мало беспокоили.

— Ну давай, да поживее, — напутствовал он товарища и прикрыл глаза, чтобы полнее воспользоваться вынужденным отдыхом. Тихо пощелкивала и шелестела аппаратура. Что-то себе под нос бубнил Борис, колдуя над пультом, куда менее привычным, чем главный корабельный. Лица коснулось слабое дуновение, напоенное ароматом березовой рощи. И сразу шелест приборов перешел в шелест листьев. Невольно всплыли воспоминания последних земных вечеров, проведенных за городом… «Что же так долго возится Борис?» — слабая, ленивая тревога промелькнула в сознании. Вадиму захотелось открыть глаза, но веки оказались слишком тяжелыми.

Убедившись, что Вадим крепко спит, Борис привел кресло в стартовое положение и направился в ходовой отсек.

Считанные секунды стоял он в раздумье у главного пульта. Кораблю ничто не угрожало; ни розовый туман, ни ядерный взрыв.

Но Борис не мог отдать своего друга даже за целый новый мир, ради которого друг сам рисковал жизнью.