Свои чужие

— Ага, — Элька впервые за наш разговор улыбается знакомой мне саркастичной улыбкой. — Представляю этот разговор. Привет, подруга, прикинь, кажется, я серьезно запала на твоего парня. Может, это, дашь поносить на недельку, может, я перебешусь? И ты благородно скинула бы Анисимова в мои озабоченные лапки, да?

— Я не знаю, Эль. Может и да. У нас ведь с ним и год назад неважно клеилось, — я пожимаю плечами. Мир глазами недоспавшего и эмоционально истощенного человека — слишком большая, громоздкая и быстро движущаяся штуковина.

— Да ну, — едва слышно откликается Элька. — Я надеялась, что как-то переживу все это.

— Пережила?

— Меня сегодня чуть не стошнило от омерзения. Прямо там, на лестнице, — Элька болезненно кривится. — Я почти целый год своей жизни сохла по этому… хмырю. Стыдно, ужасно.

— Эля, я за него чуть замуж не вышла. Мне тоже не сладко, — слабенько ухмыляюсь я. Элька смотрит на меня, будто видит впервые в своей жизни.

Боже, даже от этого, такого дурацкого разговора меня немного потряхивает адреналин. Мы будто пытаемся вслепую нашарить под ногами канат, перекинутый через черную бездну.

Вот только я все равно не понимаю. Одна я иду по этому канату, или и Элька идет ко мне навстречу? Черт возьми, почему она вообще приехала, почему встала на мою сторону? Так перетряхнуло от Анисимова? Не хотела терять свои деньги? Или?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Боже, как давно я не хотела послать свою паранойю к чертям собачьим.

Меня задалбывает просто стоять и смотреть на лучшую подругу, которая, судя по выражению лица, явно очень хочет сбежать куда подальше. Я даже не хочу обдумывать мотивацию её побега. Мне надоело. Я устала на неё злиться.

Я делаю к Эльке малюсенький шажок.

Один. Шажок.

Сантиметров тридцать длиной. Практически бесконечность!

Все остальное расстояние Элька преодолевает уже сама, вцепляется в мои плечи и взахлеб ревет.

— Прости-и-и-и… — доносится сквозь всхлипы, а я…

А я тихонько дышу, поглаживая эту дурынду по спине. В груди копошится обида, но облегчения все равно больше, я будто прижгла ранку зеленкой, и она немного пощипывает.

Не все я могу простить. И не всех. Эльку… Эльку могу. Она дура — но она своя дура. Много для меня сделавшая. Одно жалко — окончательно это забыть вряд ли получится. Так и будет тень Анисимова маячить между нами. Но мы, в конце концов, взрослые тетеньки, из-за мальчика драки устраивать не будем.

— Тыщу лет не видела тебя такой разбитой, — чуть улыбаюсь я, а Элька нервно вздыхает, улыбается — впервые за весь этот разговор — действительно радостно, не натянуто.

— Никому не рассказывай, что я такой бываю, — тихо шепчет она и отстраняется, стирая с щек слезы. — Особенно Варламову. Он меня сожрет. И не подавится.

Я чуть пожимаю плечами. Не скажу. Ему — не скажу, еще не факт, что у меня будет повод.

Наверное, какая-то грусть на моем лице все-таки отражается, потому что Элька становится чуть собраннее, напряженнее.

— Поль, что у вас с Варламовым вообще творится? — такое ощущение, будто Элька ступает на тонкий лед — до того осторожно звучит её голос.

Я пожимаю плечами.

— Это сложно описать в двух словах.

— Значит, опиши в ста двух, — Элька категорично качает головой. — Давай. Ты у меня за словом сроду в карман не лезла. Рассказывай.

Когда не очень хочешь разговаривать — чем угодно себя займешь. Вот я например ловлю себя на пристальном наблюдении за тем, как на той стороне улицы мальчик в рыжей спецовке моет окна ресторана. Причем траекторию движения руки с губкой отслеживаю.

— Он вчера предложил мне начать все заново.

Вчера. Такое ощущение, что прошла целая бесконечность с того разговора на верхушке Останкинской башни. Столько мыслей пролетело в моей голове за это время, и как снег на голову свалилась эта вот ерунда со срывом сдачи книги.

— А ты? — настойчиво интересуется Элька.

— А я его отшила, — вздыхаю я. — Накрепко.

И на самом деле — пусто об этом даже говорить. Я хотела дать себе время подумать, а теперь боюсь, что за это время он успеет себя на кого-то другого переключить. Ведь с этим у Варламова нет никаких проблем. Девочки на него так и вешаются, ничего не поменялось. Просто на некоторое время он развлекался мной.

— Но почему? — удивленно спрашивает Элька. — Полин, он же на тебя так залипает, как в универе не залипал. Он тогда мог за тебя в землю закопать, а сейчас еще и сверху бетоном зальет.

Почему-почему. По кочану!

— Я не знаю, Эль, — я выдавливаю вымученную улыбку. — Ну вот скажи, как нам с ним с начала начинать? Что изменится? Он ушел от меня, потому что ему стало со мной скучно. Он получил контракт в студии, поймал звезду, решил, что такая посредственная жена ему не подходит…