Свои чужие

С другой стороны, это вообще не проблема. Какая разница в чем, сними – и проблема решена. Проблема в том, что как раз снимать-то платье мне уже и не хочется. Я бы еще халат сверху накинула. Какой-нибудь серый, махровый, чтоб уж точно даже позывов в мою сторону ни у кого не возникло.

– У тебя правда аллергия на розы? – спрашивает Костя.

– Ага. На розы и на Варламова, – устало откликаюсь я, сползая на стул напротив Анисимова. – Какая жалость, что ты не пришел чуть раньше, я бы дала ему букетом по морде. Все не жалко было бы твоих денег.

– Что вообще произошло? Почему такой погром в гостиной?

Иногда мне кажется, что Костя вообще ни разу в своей жизни не психовал. Но вот это ледяное спокойствие иногда выводит из себя. Я бы на самом деле не отказалась, чтобы он дал Варламову по морде. Даже просто так, еще ничего не узнав, для профилактики.

Ты натыкаешься в квартире своей женщины на левого мужика, который почему-то лучше тебя знает, на какие цветы у твоей желанной аллергия. И нет, ты не даешь ему по роже, не задерживаешь его, ты позволяешь ему уйти. Не то чтобы я прям хотела этой драки, но я бы не отказалась, если бы Варламову хоть кто-нибудь дал по морде. А тут – хоть сама это делай. Ладно, Поля, остынь. Ты же на самом деле не хотела драки, так? Да, это вообще по привычке, потому что Варламов был ревнивый как черт, и как-то раз едва с моим преподавателем не сцепился, потому что тот, мол, слишком пристально на меня пялился. Извиняться тогда пришлось долго. Сначала перед преподом, потом перед Димой. Потому что он оказался прав, и препод в итоге пытался ко мне подкатить. Скандал на кафедре был знатный, нужно сказать.

Нет, Костя хорош. Там, где Варламов выел бы мне мозг чайной ложечкой, Костя сидит и молча слушает, барабаня пальцами по стеклянной столешнице. Думает. Хотя лучше бы обнял, право слово. Я бы спряталась в нем! От всего того, что меня сейчас одолевает, о чем даже говорить не хочется.

Объясняя, что случилось, я ощущаю, как пощипывает в глазах. Нет, я не буду плакать из-за Варламова, я уже разучилась это делать, но все равно как-то не очень приятно. Облапал, гадостей наговорил и свалил. О, извинился перед уходом, будто это поможет. Будто это заставит меня забыть как я сама к нему прижималась, как обмирала в его руках. И хочется выругаться, потому что вспоминать об этом не только стыдно, но и, блин, неожиданно волнующе, аж до мурашек.

Дослушав, Костя стаскивает с носа очки и сжимает переносицу пальцами.

– Почему не сказала, что сценаристом у Кирсанова работает твой бывший муж? – устало интересуется он.

Я пожимаю плечами. Почему-почему. Не хотелось мне об этом говорить. Я вообще не люблю говорить о Варламове и будь моя воля – я бы переселилась на отдельную планету от него, потому что он меня самым лютым образом бесит.

А как может не бесить этот смазливый оборзевший кобелище?

У него же есть его Верочка, какого черта вообще он вдруг решил полезть ко мне? Ведь идиоту же ясно, что все что было – было не для него. Нет же. А мне теперь чем отмываться? Где я возьму столько спирта, чтобы обеззаразить все места на моем теле к которым прикасались наглые лап Варламова?

– Только поэтому? – Костя поднимает брови. – Ты уверена?

– Ты издеваешься? – устало уточняю я. – Нет, Костик, разумеется, я не уверена. Я ж с ума по нему до сих пор схожу, сплю и вижу, как бы прыгнуть в его постельку, снова забить на саму себя, простить ему его кобелиную сущность, завязать с издательствами и так далее. Мужик моей мечты, ты меня раскусил.

– Ладно, извини, извини, – Костя поднимает кверху ладони, а затем встает из-за стола и подходит к чайнику, щелкая кнопкой включения. – Просто пойми меня, как это для меня выглядит…

– Кость, ну, правда, не надо вот этого. Как оно выглядит? Я Варламова уже нахлебалась до горлышка, – я качаю головой. – Как вспомню, как писала тайком, чуть ли не в туалете, лишь бы Димочка не заметил – так все. В глаза бы его не видела. Увы, он влез в этот фильм. А теперь – лезет ко мне.

– Знаешь, это ведь можно исправить, Поль, – хмуро замечает Костя, придвигая ко мне чашку с чаем. – То, что он к тебе лезет…

– Ты знаешь, как вылечить кобелизм? – саркастично интересуюсь я. – Дорогой, срочно патентуй это лекарство. И разбогатеешь, и кучу семей от разводов спасешь.

– Нет. Как вылечить кобелизм я не знаю. Да и бывшего твоего я бы лечить не стал, – недовольно морщится Костя.

– И как ты предлагаешь это исправить? – скептически уточняю я. – Я не могу проломить ему голову, чтобы вправить мозги на место. И от контракта я отказаться не могу. У них там такая неустойка – я год свои гонорары буду Кирсанову перечислять, я уже прикинула.

– Да нет, не надо тебе отказываться от контракта, – Костя нетерпеливо качает головой. – Просто нам с тобой надо пожениться, Поль.

Пару минут после этого заявления Кости я некоторое время сижу и просто на него смотрю. Вот это маневр… Не ожидала, вот правда.

– Кость, ты серьезно, что ли? – слабо спрашиваю я.

Костя вздыхает, переплетает пальцы на ладонях, и смотрит на меня в упор.