Свои чужие

– И я сомневаюсь, что мы вдвоем с тобой сейчас не сможем купить памперсы, – практично качает головой Дима.

Ну, да, финансово мы оба сейчас можем себе позволить ребенка без особых сложностей. Проблема ведь не в этом.

– А я сомневаюсь, – жестко отрезаю я. – Сомневаюсь, что ты не наиграешься снова в семью, Варламов. Сколько лет ты выдержишь на этот раз? Два года? Три? И снова в свободное плаванье, снова по бабам?

– Да с чего ты… – я не даю ему договорить, я резко дергаю подбородком, показывая, что не закончила мысль.

– Я год переживала развод с тобой, – раздраженно бросаю я самый основной свой якорь. – Год. Только через три года смогла подпустить к себе мужчину. Если ты наиграешься – снова будет то же самое. Только уже с ребенком. И подставлять его под удар я не хочу. Что я за мать буду, в таком случае?

– Полина… – голос Димы звучит растерянно, глаза выглядят уязвимыми.

Странно, это ведь я уязвимость выставила сейчас. Строго говоря – прямо призналась, насколько не просто мне было его пережить.

– Полин, но ведь это все можно исправить? – Сегодня явно не мой звездный час, разговор проходит совсем не в том тоне, в котором он мне виделся. – Весна моя, просто скажи. Ты скажешь с моста прыгнуть, я ведь прыгну, лишь бы поверила, что мне никто кроме тебя не нужен…

Если бы это могло помочь…

Если бы Дима мог доказать, что никто кроме меня ему не нужен? Что не уйдет от меня, ни за что. Что и он готов к серьезным вещам, что и он хочет ребенка. Вот только он не может. И мне чудовищно больно от того, что это не так.

– Никак, – боль прорывается и в голос. – Никак ты это все не исправишь, Дим. Тут нечего исправлять. Я просто не смогу так жить – постоянно в страхе, что ты от меня уйдешь.

– Я не уйду, – эти его слова звучат отчаянно. – Поль, дай только шанс и я тебя больше никому не отдам. Никогда не оставлю.

Боже, как я хочу ему поверить. Вот только не могу. Один шанс – это слишком много. Увы. Ровно на один шанс больше, чем я могу себе позволить.

– Тогда ты мне тоже говорил, что никому не отдашь и никогда не оставишь, – пусто возражаю я. – Говорил ведь?

Дима качает подбородком, потерянно глядя на меня.

Говорил. Именно поэтому я знаю, что все это – только слова. И единственное, что мог Дима сделать для нашей семьи и для меня – это не подавать на развод.

– И сколько женщин у тебя было после развода? – устало спрашиваю я.

– Они не ты, – емко возражает Дима.

– Правильно. Они моложе и горячей в постели, не так ли? – это выходит зло и саркастично. – С ними ведь не скучно, да, Дим? Ни одну из них нельзя назвать фригидной. А меня – можно. И не ты один это отметил.

– Полина…

Дима не сдается, в нем будто открылось дыхание для второго раунда, вот только я уже конкретно измучена даже этим вот туром. На этот раз, чтобы он замолчал, достаточно и твердого взгляда.

– Я попрошу Кирсанова как-то минимизировать мое участие в съемках, – руки складываются на груди – и я не знаю почему, то ли для того, чтобы защититься, то ли для того, чтобы удержать саму себя, которой больно, которой хочется захныкать и спрятаться в Диминых объятиях.

– Нет уж, – категорично качает головой Варламов. – Это твой фильм. Первый фильм. Ты будешь смотреть, как он рождается, Полли. Я знаю, что ты этого хочешь.

Хочу, кто спорит. От первого и до последнего дня. А потом сходить на предварительный показ и прорыдаться от умиления, что вот это – по моей книге.

– Я не смогу работать с тобой, – устало откликаюсь я с искренним недовольством самой собой. – Я думала, что смогу, но ты на меня давишь, и у меня не получается.

– Не волнуйся, милая, – отрывисто произносит Дима, впервые за этот обед глядя не на меня, а в окно, на далекие башни Москва-Сити. – Я могу оставить тебя в покое. Не буду на тебя давить. Раз ты меня простить не можешь – не буду.

– Ну, если так… – Я заставляю себя подняться из-за столика. – Знаешь, Дим, я, пожалуй, пойду. Не хочу думать, что, оставаясь здесь с тобой, я продолжаю давать тебе авансы.

– Я тебя провожу…

– Нет, не стоит, – я резко встряхиваю волосами. – Я дойду сама.

Варламов молча смотрит на меня, а потом чуть встает и сам подается ко мне, прихватывая за подбородок, и крепко целует меня в губы. Без языка, без требования ответа, просто – и от этого теплого, такого чувственного поцелуя я чувствую, как трещат мои ребра – настолько сильно к нему тянется мое сердце. Вот нет у него мозгов – у сердца моего. И сейчас мне даже жаль, что у меня те мозги есть....

А Дима отрывается от меня, будто выныривает из воды.

– Последний раз, Поль. Клянусь, больше не повторится, – виновато улыбаются его чертовы губы, и я его почти ненавижу. Потому что этот его последний поцелуй – мне будто вскрыл грудную клетку и вырезал оттуда мое сердце, опустив его ему на ладони.

И я ничего не говорю, у меня нет слов, я как чертова рыба. Просто разворачиваюсь и торопливо ухожу.

Результат ровно тот, который я хотела. Дима согласен оставить меня в покое. Вот только победителем я себя не чувствую.

Глава 27. Полина

– Полина Александровна.

Алина, кастинг-менеджер нашего проекта окликает меня шепотом.