Свои чужие

Мне пусто настолько, насколько это возможно. Я не знаю, куда идти, куда бежать, что делать. Что можно вообще сделать за два дня? Я чисто физически не смогу написать эту книгу с нуля, даже если двое суток просижу за ноутбуком, не отрываясь даже на кофе. Слишком большой объем работы.

Как восстановить затопленный комп? Ответ – никак, скорее всего. Да и толку-то. Если вычистили все сетевые хранилища, значит, вычистили и память жесткого диска. А потом и залили весь ноут к чертовой матери, чтобы даже если я и нашла способ восстановить файлы с жесткого – точно не смогла бы им воспользоваться.

Можно попробовать отнести ноут знакомым ремонтникам, но у меня нет волшебников в знакомых, я своему уже позвонила, он, конечно, “согласился посмотреть”, но сказал, что надежды на восстановление данных при вот этих условиях у него почти нет. И чтобы я не особо на это надеялась.

И почему я не имею привычки сохранять тексты в работе на флешку и носить эту флешку у сердца?

Мир складывается на глазах, как карточный домик от легкого дуновения ветра. Это даже не фильм потерять, тут уже речь о другом. О более глобальном. Печатные тиражи дораспродадут, и останется только продажа электронок. А это – хоть и немало, но не все. И статус у писателя без книг в бумаге совершенно не тот.

Я не иду к лифтам – я иду на лестничную клетку. Здесь почти не ходят, сотрудники даже курить сюда не ходят – датчики дыма и штрафы отпугивают всяких экстремалов.

И меня трясет, пылает лицо, я прижимаю к нему ледяные ладони. Надо что-то сделать. Мне дали два дня, надо хотя бы потрепыхаться, что ли… А как? Восстановить файлы… Почему-то мне кажется, что у меня не выйдет, но может, хоть раскопать, что, и как, и почему произошло?

– Ох ты, боже мой, Полина, неужели ты плачешь? – раздается за моей спиной насмешливый голос. Костин.

Нет, не плачу, Анисимов. Даже сейчас – не плачу. Не дождешься.

Я разворачиваюсь к нему. Костя выглядит спокойным. На скуле у него желтоватый след от Варламовского кулака. Надо же, не отошло еще. Сразу вспоминается его “Фригидная”, за которую ему тогда и прилетело.

Ох, Димка, Димка… Ужасно хочу к нему сейчас, на самом деле. Ничего это не поменяет, но я хотя бы заслонилась бы от всех неприятностей, за его широкой спину. Как маленькая девочка, ей богу. Потому что пока была с ним – все всегда налаживалось. Вот и сейчас хочу – броситься в него, нырнуть, съежиться комочком под его одеялом, спрятаться под его надежной рукой. Хочу, но нельзя, ага. Сама его послала, сама решила, что выжду время. И сейчас – я должна разобраться со своими проблемами самостоятельно. Хоть и не знаю как.

Ну, с Костей хотя бы могу разобраться без Диминой помощи. По крайней мере, послать к чертовой матери пришедшего поплясать на моих костях придурка я могу легко.

– Вы чего-то хотели, Константин Витальевич? – стерильно уточняю я, неторопливо вычищая из головы всю лишнюю панику. Вот ему я своих слабостей показывать не хочу и не буду. Я же уверена, он сюда пришел лишь посамоутверждаться за мой счет.

– Да так, – Костя слегка ухмыляется. – Как дела, Полин? Птичка напела, что у тебя неприятности.

Наташа. Черт бы тебя побрал, Смирнова, кто вообще просил тебя открывать рот.

– Даже если и так, то не твое это дело, – не удерживаюсь – морщусь, ощущения и вправду такие, будто лимон прикусила. – Кость, ты позлорадствовал? Свободен.

– Плохо ты себя ведешь, Полина, – Анисимов цокает языком, качает головой – Даже не знаю, предложить ли тебе помощь или не стоит.

– И чем же ты можешь мне помочь? – я закатываю глаза. – У меня проблемы, которые не может решить менеджер по рекламе.

– Да ладно, – Костя склоняет голову, глядя на меня как на глупую девочку. – То есть если я скажу тебе, что у меня есть резервная копия твоей Многодневки, – это тебе никоим образом не поможет?

Глава 29. Дима

– Да я погляжу, не я одна бухала вчерашним вечером?

– Да-да, выглядишь паршиво, Эльвира, ты и сама знаешь.

Утро с похмелья и в самом деле дается мне не очень просто. А еще и Кольцова, явившаяся в девять утра. Будто вселенная хочет сделать мне больно всеми возможными способами. Никогда не получалось уйти в запой, кажется – не выйдет и сейчас.

Кольцова выглядит серой. Почти никакой, и это при том, что вообще она всегда – чертов попугай, режущий глаз. Та самая девица, что припрется на вечеринку в самом ярком и блестящем платье и будет той, что пьет больше всех, смеется громче всех и танцует на барной стойке без туфлей раньше всех.

Я так и не удивился, что именно Кольцова потащила книги Полины по редакциям. Она была как таран. Была. Сейчас она выглядит как курица, стухшая еще две недели назад. Мешки под глазами, волосы стянуты в хвост. Вместо образа яркой стервы – черный тонкий джемпер и деловая юбка графитового цвета. Такое ощущение, что у Кольцовой кто-то умер и она объявила траур.

– Я выгляжу как чмо, не скромничай в эпитетах, Варламов, а то решу, что ты меня разлюбил, – едко откликается Кольцова, – собирайся. Нужна твоя поддержка.