Свои чужие люди

– Аля, откройте глаза, – голос Ядвиги.

– Дальше… – шепчет она.

– Нет. Дальше нельзя, – отвечает Ядвига.

– Почему?

– Дальше – смерть девочки. Но вы же все помните? И все поняли?

– Да. Девочка родила ребенка. И у нее его отняли. Или он умер, а ей не сказали? Но неужели ей на самом деле не было и шестнадцати?

– Возможно. Вот что привязывает ее душу к земле: она не знает, что с ее дочерью. Видимо, это должны выяснить вы.

– Но как? Сегодня Егор принес дневники этой девочки, Маргариты Фальк, которые были украдены из тайника в моей комнате соседом. Сейчас Галина, жена Егора, и ее сестра пытаются разобраться в них. Но я думаю, они мало что прояснят: Маргарита все равно не могла написать, что с ребенком, так как сама не знала.

– Зато там может быть указание на отца ребенка. Кто он? – Ядвига задумалась, опять прикрыв веки. – Нет! Это невероятно!

– Ты о чем? – задала вопрос Анна, до этого молча слушавшая обеих.

– Я не могу сказать. Это нужно проверить. Но не сегодня – Аля устала. Но если все так, как я думаю, то лучше бы этому ребенку не выжить…

Глава 53

– Я думаю, нужно ехать к нам, – предложил Беркутов, направляясь к машине.

– А? Прости, Егор, ты сейчас что-то сказал?

– Аля, поедем сейчас к нам. Сдается мне, что родословная Фальков готова.

– Да, хорошо.

– О чем ты все думаешь?

– О словах Ядвиги. О том, кто отец ребенка. Ведь девочка замуж не выходила. Ребенок внебрачный. Кто же отец?

– Да мало ли. Может, мезальянс какой! С сыном конюха, например. Вот и пытались скрыть позор.

– Или она была просто молода. Я вот о чем подумала: мы теперь знаем, что случилось с Маргаритой. Но почему я-то похожа на ее мать? И что Карташов хотел сказать, когда просил меня вспомнить моих родителей? При чем здесь они?

– Возможно, он предполагает твое родство с Фальками? Ты где родилась? Как девичья фамилия твоей матери?

– Я родилась в Самаре, то есть в Куйбышеве. В 1971 году. Мама – из Заречья. Она родилась там, но ее родители переехали в город сразу после войны. Мама – Орешкина. И я была Орешкина, отчим мне свою фамилию не давал. Как видишь, к Фалькам я не имею никакого отношения.

– Заречье… Там дача твоей подруги?

– Да. Но это и есть дом моей бабушки Розы. Нани, Катина свекровь, купила его у меня и преподнесла в качестве свадебного подарка ей и Равилю.

– Аля, давай-ка прокатимся до Заречья, недалеко ведь. Кто-то в деревне остался, кто помнит твою бабку Розу?

– Я позвоню Нани, она наверняка там. Тогда мы заедем к ней, она точно всех в деревне знает, к ней лечиться ходят.

Аля набрала номер Катиной свекрови и объяснила, зачем они к ней едут.

«Господи, как она постарела! – подумала Аля, когда Нани открыла ей дверь. – Это страшно – пережить своего ребенка, хотя и такого непутевого, как Равиль».

– Здравствуй, дорогая, – Нани поцеловала Алю в щеку. – Проходите.

– Нани, как ты?

– Терпимо, детка, терпимо. Я вот тут тебе кое-что приготовила, садитесь за стол. – Нани надела очки и развязала тесемки старой картонной папки. – Сундуки-то помнишь те, что на чердаке? Все руки столько лет до них не доходили, а сейчас времени полно, вот я и залезла.

– Так мы с Катей вроде бы все ценное из них вытащили? Лампа вон керосиновая и сервиз. Вернее, то, что от него осталось. Я смотрю, ты и покрывала с вышивкой отстирала.

– А бумаги вы с Катей обратно в сундук бросили!

– Так там счета какие-то, справки больничные. Кому это нужно? Тем более там и прочесть-то ничего невозможно.

– Возможно… Я все разобрала. И смотри, что получилось. В этой стопке счета за кирпич, краску, гвозди. Кое-где дата сохранилась – 1912 год. Больницу тогда здесь строили. А вот распоряжение: оплатить счета… приказчику… и подпись – Виктория Фальк.

– Да, Карташов в своей статье упоминал, что в 1912 году она открыла в Заречье больницу. Лялька эту статью в журнале прочла, с этого они с Галкой и начали раскручивать историю семьи Фальк! – вставил Беркутов.

– Больницу поставили за семь месяцев, очень маленький срок. Словно торопились. И главным врачом в ней стал Михаил Евграфович Никольский. Вот здесь, – она пододвинула пачку пожелтевших листков к Але, – справки, счета, подписанные уже им. А теперь смотри. Вот письма. Письма Виктории к нему. Я разложила их по датам. Вы почитайте, я пока самовар поставлю.

Аля развернула один листок и ахнула: ей показалось, что почерк ее собственный. Если бы не почти совсем выцветшие чернила, она могла бы подумать, что писала она сама.

…«Мой дорогой, мой единственный Мишенька! Как не хватает мне тебя здесь, рядом. Я знаю, что ты добровольно разделил со мной непосильную ношу, за что и благодарна без меры… и еще я тебе благодарна за то, что дал Розочке свою фамилию… даже ценой своего семейного благополучия… Марго совсем плоха, думаю, счет идет на месяцы. Приезжай, осмотри ее. Я не могу доверить это никому другому. А внучку мою, Розочку, оставь с няней. Варвара хоть и девочка совсем, но троих сестричек вынянчила. Да и мать ее, Анюта, поможет… 10 января 1916».

– Нани, Розой звали мою бабушку! Неужели это о ней тут пишет Виктория?

– Вероятно, да.