Свои и Чужие (СИ)

- Знали, что я раеоонец и все равно вытащили, даже в свой лагерь притащили и пледом накрыли, — усмехнулся, — не логичней было оставить подыхать там, на солнцепеке. Ваши товарищи из Сен-Ари вообще едва меня не зарезали.

- Иногда прошлое надо оставить в прошлом и жить дальше, все прощено, но ничего не забыто.

- Справедливо, — кивнул Нарнис.

В этой реплике, хоть и короткой, прозвучала истинная благодарность и пара её почувствовала. После чего беседа пошла куда живее и продлилась до поздней ночи. Она так ему напомнила те моменты у костра в обществе Илоны и Алеана, что невольно слезы подкатили к глазам. Этот бывший враг и его жена так были похожи на них, что в какой-то момент показалось, что все произошедшее ранее являлось замысловатым сном, кошмаром. Теперь же он проснулся у Синего Предела, и все они вместе отдыхают на берегу, в уюте и радости, ровно так, как предписывала их ложь.

У Грена и Вилаты оказалась гитара и Нарнис им играл, играл песни, которые звучали в ту ночь у костра и подобно его спутникам там, пара в молчаливом восхищении слушала его здесь.

Утром Нарниса отвезли в Сен-Абу. Он взял билет на вечерний рейс до Бэинхолда, а оставшееся время перед началом посадки, продумывал речь, которая должна была убить семью Авонави а следом и Зару.

***

Колокол в ратуше пробил девять вечера. Хоккейный матч закончился, и группа молодых людей, раздосадованная проигрышем любимой команды, покинула здание кафе, при этом громко указывая на дефекты в развитии, как всех членов команды, так и тренера в частности.

Столик слева от Нарниса заняла группа веселых молодых девушек. Они заказали себе по мятному коктейлю и бойко о чем-то щебетали. А одна из них, рыжеволосая и немного полноватая, то и дело одаривала раеоонца любопытным и заигрывающим взглядом, явно пытаясь флиртовать. Однако, её поведение не возымело никакой ответной реакции. Нарнис всё еще был далеко от этого мира, и едва ли мог теперь вернуться обратно.

С момента прибытия домой, не слезал с таблеток, ибо только они могли вырвать из лап бессонницы и одарить глубоким сном. Часто, для усиления эффекта, приходилось комбинировать их с высокоградусными жидкостями, дабы избавится от преследующих, словно дикая стая собак, кошмаров, сюжет которых всегда был связан с кровавой рекой.

Царящая гармония вокруг угнетала, сдавливала сердце, как питон свою жертву. Хотелось вскочить и заорать, что все кругом лицемеры, как могут они смеяться, радоваться, когда на другом конце материка другие люди сидят в мрачных подвалах, моля Бога, дабы очередной снаряд не разорвал их на куски. И за половину мясного пирога, что оставили после себя эти любители зимних видов спорта, многие из них, тех бедолаг, сейчас отдали бы всё, в том числе и жизнь.

Справедливости ради, едва ли кто-либо вокруг мог знать эту правду. Никто не видел того, что наблюдал он в той проклятой стране, в том городе, на той улице.

Для мира, информация подавалась ощипанной и отполированной до словечка, часто вообще искаженной. Поганые, не нюхавшие пороху клоуны на экранах устраивали пустые дебаты, нагло заявляли, что Агернунский лагерь беженцев устроен по самым высоким мировым стандартам, в Аггании воюют только солдаты, а население полностью эвакуировано. Мерзавцы наперебой перекрикивая друг друга, словно на зимней ярмарке, выплевывали все новую и новую ложь в медиа-пространство.

Только первые несколько месяцев, после начала конфликта на Юге, мир действительно бурлил, новости звучали чуть ли не из каждого холодильника, у всех было свое мнение и никто не оставался равнодушным, но уже спустя год, общественность потеряла интерес, внезапно стало плевать, что там происходит, война превратилась в обыденность, как однажды и их собственная экспансия к соседям. Когда-то и он захватывал чужие территории, но никогда за все семь лет двух кампаний ни разу не сталкивался с такой животной жестокостью, как в ту ночь на Дейнен блок, жестокостью, породившую ответную и у него самого. За неё было стыдно, словно он совершил нечто ужасное, за что не предусматривается искупление. Встретившись со своими родителями, даже не притронулся к ним, не обнял и не расцеловал, ибо был грязен, запачкан мерзостью изнутри.

Нарнис посмотрел на рыжеволосую девушку, и в этих глазах она нашла то, после чего больше ни разу не взглянула в его сторону.

***

Бэинхолд. Раеоонский доминион. Август 3032 год.

Такси остановилось на тридцать пятом километре Ветрового шоссе, у поворота на поселок Арин.

Из белой машины с черными шашачками вышел пассажир. Медленным шагом направился в сторону элитной застройки.

Боли в животе донимали уже не так сильно, как несколько недель назад, тем не менее отголоски того злополучного осколка все еще давали о себе знать, периодически скручивая кишечник Нарниса в канат.

Вот и сейчас живот так схватило, что не в силах удерживать равновесие, он оперся на поверхность пятиметрового железного забора.