Свои камни

Однажды мы с пацанами «чистили» озеро от тины, забрасывали многозубый крюк на капроновой веревке и вытягивали. Очень наглядный пример смены настоящего прошлым. Настоящее, это момент, когда человек забрасывает крюк в пруд, в будущее. Он не знает, что вытянет, но все разно забрасывает, больше ему делать не чего. А когда крюк с травой оказывается на берегу, настоящее превращается в прошлое. Трава уже не занимает нашего внимания, его занимает только следующий бросок крюка в замутненную нами воду пруда. Некогда нам копаться в этой траве. Может когда-нибудь позже, но и то редко.

Когда отца не стало и все собрались на поминки, я узнал очень много интересного. Особенно меня тронула история о том, как он помог человеку найдя его машине новую крышу взамен помятой. По тем советским временам царский подарок. Особенно рассказчика поразило то, что он просто обмолвился о своей проблеме, а отец не забыл и при первой же возможности помог. Просто увидев в гараже у приятеля не нужную тому крышу. Просто так не по корысти, не «за похвалу и не за пахлаву», а просто, по ходу жизни. Потому что это хорошо.

Отец обладал огромными знаниями в своей профессиональной области, но никогда не пытался извлечь из них выгоду, сделав карьеру и выбиться вперед.

Он очень тяжело переживал любые конфликты, никогда не становился их зачинщиком и всячески старался их прекратить, и неподдельно расстраивался, когда ему это не удавалось.

Он не боялся никакой работы, в плане решимости за нее браться, у мы с братом очень довольны, что унаследовали это его качество. Ну, а как уж мы им распорядились, вопрос не по теме.

А в тот день я почему-то согласился с решением отца и ни книги, ни марки, ни фотографии в торг не пошли.

К усталости наступавших прибавилась еще и ранняя дождливая осень. С ее глубоким бездорожьем и гнетущей серостью, которую на русских просторах иностранцы ощущают особенно мучительно.

Наступательный задор еще был, но выгорал быстро. Им еще хватало уверенности в успехе, но усталость нарастала, и они не задерживались, в маленьких деревнях. Как не останавливается изможденный боксер, когда ясно чувствует близость своей победы. Он перестает отвлекаться на тактику и сложные комбинации, а просто бьет соперника в надежде что тот выдохнется раньше, до того, как ударят в гонг.

Они вкатили в деревню, проехались по улице, наскоро проверили сараи и подвалы, напились у колодца и двинулись дальше на восток.

К Аглае в дом зашел только один, пошарил по комнатам, осмотрел висевшие в сенях вещи, и вышел. Второй шарил в сарае, потом взял прямо с насеста пеструю курицу, свернул ей голову и бросил в коляску своего мотоцикла.

С улицы закричали по-немецки и они уехали. Отступая, красная армия через деревню, стоящую в стороне, не проходила. Наши отходили по большаку, двигаясь быстро пока не захлопнулся котел. Скорее к Можайским рубежам,

Колхоз, где жила Аглая начали эвакуировать слишком поздно. И Она благодарила Бога, что Сережка, со своим ремесленным училищем при заводе уехал еще в сентябре. Завод перевели в Саратов, а всех, кто по году не попал под призыв поставили к станкам не дожидаясь экзаменов. Перед самым отъездом сын заехал домой, обнял мать, справился об отце, забрал зимнее пальто, и велел матери не задерживаться, а при первой возможности уезжать.

Николая призвали на следующий день. Прямо в сельсовете вручили повестку, и направили сначала в райцентр на формирование, а потом в действующую армию. Он тоже сумел заехать домой, но уже в форме с двумя кубиками в петлицах.

– Вот так, милая, – сказал он, усаживаясь рядом с женой. – Прут гады, уже Минск взяли.

– Куда тебя отправят?

– Пока в Гжатск, будем формироваться. А дальше не знаю. Война эта похоже на долго. Вчера на станции раненых принимали. Старшина летчик двадцать один год без обеих ног. У патрульного пистолет из кобуры хотел вытащить, на силу отбили. Жить не хочет.

– Боже мой, Господи, – сказала Аглая, каким-то отрешенным голосом.

– Ты Глаша, прости, что я в душе над твоими молитвами подсмеивался., – вдруг сказал Николай. – Может и правда нужен человеку Бог.

– Главное, Коля, что человек Богу нужен, – ответила жена. – У него про нас про всех свой промысел. Ты вот это всегда помни. И молись. А я тут за тебя тоже помолюсь.

– Так я и молиться то не умею, – ответил он и потом как-то робко добавил. – Да и не положено.

Аглая молча встала, подошла к письменному столу сына, вынула тетрадь и быстро начала писать по памяти. Писала долго, но Николай не посмел ее остановить или отвлечь. Потом она сложила листок в конверт и уверенно положила ему в нагрудный карман гимнастерки.

– Поможет? – неуверенно усмехнулся Николай.

– А ты не останавливайся, – твердо сказала она, потом обняла его и заплакала. – Там все по-русски. Заучи и всегда повторяй. Там только третье длинное. Всегда повторяй. Первое перед каждым делом. Второе по утром и вечером. А третье длинное, но ты его обязательно выучи.