Свои. Путешествие с врагом

Пытаемся найти площадь, которую город Укмерге недавно назвал именем партизана Юозаса Крикштапониса. Никто из местных не знает ни площади, ни памятника, ни Крикштапониса. Знают только то, что есть памятник, к которому каждый год приезжал Альфонсас Сваринскас[175]. И правда, рядом с центральной улицей Витаутаса, по соседству с публичной библиотекой – громадный памятник с выбитым на нем барельефом, изображением героя. Крикштапонис знаменит тем, что был сыном сестры Антанаса Сметоны, и мало кому известно, что до того, как стать партизаном, он честно служил нацистам в батальоне Антанаса Импулявичюса. Участвовал во всех расправах, большей частью – в Белоруссии, был одним из руководителей совершавшихся там казней. По сведениям историков Литвы, батальон Импулявичюса убил там около пятнадцати тысяч евреев. Центр исследований геноцида и сопротивления жителей Литвы в 2014 году признал Юозаса Крикштапониса военным преступником. Памятник по-прежнему стоит. Только Сваринскас больше не приезжает, приезжают другие литовские патриоты.

Интересно, самоуправления Литвы, перед тем как принять решение, кому где ставить памятники и вешать мемориальные доски, чьими именами называть улицы, хотя бы спрашивают у историков, кем был каждый из тех героев до того, как начал свою героическую антисоветскую деятельность? Сколько людей убил?

Стоим рядом с громадным памятником палачу, и мне стыдно смотреть Зуроффу в глаза. Он тоже не смотрит мне в глаза, смотрит прямо на барельеф и твердит: “Дерьмо, дерьмо, дерьмо”. Лучше бы мы не нашли этот памятник, думаю я.

Разговор с врагом

Укмерге – Вильнюс

Эфраим: В краеведческом музее Укмерге, на третьем этаже, есть стенд, посвященный Холокосту. Этот стенд сооружен с помощью Международного альянса в память о Холокосте. Вот что там написано о Холокосте: “18–19 августа и 5 сентября 1941 года в лесу Пивония поблизости от Укмерге были убиты более 6354 человек”. Однако там не написано, кто их убил. Особенно меня разозлила такая подробность: установку этого отдельного стенда финансировал Альянс в память о Холокосте – то есть эта организация платит деньги за то, чтобы преступления в Литве были скрыты! Это происходит в городе, где жило больше восьми тысяч евреев…

Рута: Лучшим способом рассказать о Холокосте был бы не музейный стенд с несколькими абстрактными фразами, а знаки на всех местах, связанных с убийствами. На частном гараже или складе в Каварскасе, бывшей синагоге, куда согнали евреев Каварскаса. Рядом с поместьем Вайткушкиса, которое также приватизировано. Через десять лет никто не будет знать, что там произошло. Никто, к сожалению, и сейчас не знает…

По пути в Вильнюс мы посетили еще два позорных места. Скорее всего, здесь, у дороги на Желву[176], в Антакальнисе II[177], начальник тюрьмы Кузмицкас, который на суде жаловался на недостаток образования, вместе со своими соратниками повесил больше ста евреев. И почему они так себя утруждали и вешали, ведь обычно евреев расстреливали, как расстреляли и те десять тысяч человек в лесу Пивония. Место убийства не отмечено. Указателей нет. Там, где повесили этих евреев из Укмерге, был построен мясокомбинат. Теперь этот комбинат изготавливает что-то другое.

Едем дальше. Рядом с деревней Шешуоляй мы должны были найти еще одно не удостоенное памятника место убийства. Неизвестно, кто и когда там погиб, сколько их было. Заметив столбик с указателем, с трудом взбираемся на холм, продираясь через заросли, и вскоре нашим глазам открывается большая яма, заваленная ветками, хворостом и пнями. Видимо, здесь и лежат целыми семьями расстрелянные евреи из Шешуоляя.

Разговор с врагом

Шешуоляй – Вильнюс

Рута: Если никто не заботится о местах гибели евреев, о массовых захоронениях, значит, обществу адресуют очень простое сообщение: то, что здесь случилось, неважно. Гибель этих людей не имеет значения… Не имеет значения память о них, неважно, что они жили, и неважно, что мы их утратили. Привели евреев и повесили или расстреляли – ну и что? Была война. Кроме того, это давние времена, и это не наши люди. Не наши люди погибли, не наши люди убили. Разве нет других проблем, как сказала директриса музея в Швянчёнисе.

Эфраим: Это ужасное сообщение. Те люди не были для вас людьми. Их могилы для вас никакие не могилы.

Рута: Мы не настолько богатая страна, чтобы ставить памятники и указатели и ухаживать за 227 местами убийств евреев в Литве.

Эфраим: Об этом надо было думать, перед тем как начать расстреливать евреев.

Рута: Те, кто расстреливал, были не очень грамотными. Вот и не рассчитали… Если уж мы такие страшные вещи говорим, скажу еще кое-что. Вы заметили вдоль дороги предупреждающие знаки? “Опасность свиной чумы”. Если наших свиней поразила чума, так, может, и евреи умерли от чего-то подобного. Разве есть какая-нибудь разница?

Эфраим: Наверное, нет.

Рута: Нет, разница есть. Свиней больше. Не слишком ли черен этот юмор? Холокост был еврейской чумой. Если хотите, теперь свободно можете мне врезать.

Эфраим: Нет. Это путешествие без насилия. Мы договорились.

Шедува / Шадеве