Читаем Свои. Путешествие с врагом полностью

Рута: Знаете что? Эти люди всю свою жизнь были нормальными – до Холокоста, во время него и после него. Просто законы изменились. Новый закон “Долой евреев” не был записан в своде законов или в Конституции. Он просто был. И они повиновались этому закону, повиновались власти, потребовавшей участвовать в применении этого закона на практике. Так что период Холокоста не был “вырезан” из их жизни нормальных людей. Они были нормальными – всегда, всю жизнь были нормальными. Это страшно, но это правда.


Эфраим: Наверное, это правда. Вы сделали очень интересное замечание, печальное, но сильное. Это очень важно, вы очень проницательны. Вы меня убедили. К сожалению.


Рута: Обычные, всегда считающиеся с законами или нормами общества граждане Германии или, в данном случае, Литвы, делали то, что им велено было делать их властями. Они стерегли евреев. Конвоировали. Расстреливали. Некоторые – с удовольствием. Некоторые, возможно, без. Стараясь не думать, а позже – не вспоминать о том, что делали. И я, как и вы, раньше об этом не подумала. Я много о чем не думала… Знаете, в чем ценность этих наших разговоров в машине? Вы, профессионально занимаясь Холокостом, углубляетесь в эту тему треть столетия, тридцать пять лет. Для меня это новая тема, год назад я почти ничего об этом не знала. Я задаю наивные вопросы. Однако иногда эти наивные вопросы или замечания позволяют вам по-другому взглянуть на знакомые вещи.


Эфраим: Да, они раскрывают нечто такое, чего я еще до конца не обдумал. Третий рейх создал действительность, в которой вести себя нравственно могли лишь немногие, только самые сильные. Большинство людей плыло по течению. По течению в Аушвиц – убивать… По течению – к массовым убийствам в лесах Литвы.


Рута: А теперь давайте помолчим и послушаем музыку. Я помню, что вас не было здесь в апреле, на церемонии Йом ха-Шоа – памяти о Холокосте – в конце проекта “Быть евреем”. Послушайте псалмы, которые школьники пели на Ратушной площади, перед тем как ехать в Панеряй, чтобы почтить память погибших там евреев. Двести детей на ступенях Ратуши, пятьсот держащихся за руки на площади, выстроившихся в звезду Давида. Они пели на иврите, может быть, вы сможете мне перевести? Я до сих пор так и не знаю, о чем говорится в этом псалме. Только знаю, что Бог на иврите – Хашем.


Мы слушаем. Долгая пауза. Эфраим не переводит слова псалма. Он отвернулся к окну. Рыдает.


Эфраим: Меня просто прорвало, не мог удержаться от слез. Просто прорвало. И совершенно ясно почему. То, что я видел в Литве, потрясло меня в сто раз сильнее, чем посещение Аушвица. Наверное, потому, что это личное. Я всегда думал, что единственный способ выдержать и делать то, что я делаю, то есть охотиться за нацистами, – сохранять холодную голову, добиваться, чтобы Холокост не становился моей личной трагедией. Если нацистов не судят, я не должен сломаться. Если им удается спрятаться, я должен искать дальше. Много лет я с этим справлялся. Однако теперь я чувствую, что моя защитная стена начинает крошиться, что все это путешествие становится очень личным. Почему мои усилия в Литве не дали тех результатов, на которые я надеялся? Я был практически один. Был иностранцем. И появился в Литве слишком рано. Я приехал сюда в 1991-м, вы тогда едва вновь обрели независимость, и, как вы сказали, я приехал испортить свадебный пир. Я в то время просто не понимал, что я его порчу.


Рута: Естественно. Это была не ваша свадьба.


Эфраим: Да. Это была не моя свадьба.


Рута: И мы вас на нее не приглашали.


Эфраим: Вы правы. Меня никто не приглашал. И потому мои усилия не дали надлежащего результата. Теперь, наверное, у меня есть последний шанс чего-то добиться. Я здесь с другим человеком, с партнером из Литвы. С человеком, которому литовцы доверяют. По крайней мере, доверяли до сих пор, до тех пор, пока Рута не взялась писать о Холокосте. Если это доверие существует, может быть, некоторые люди, читавшие более ранние книги Руты, откроют и эту, остановятся и задумаются. Может быть, и другие люди присоединятся к Руте и начнут говорить. Это самое лучшее, на что можно надеяться. История Холокоста в Литве настолько драматичная и потрясающая, что люди, прочитавшие книгу, будут взволнованы и, скорее всего, станут смотреть на историю своей страны другими глазами.


Перейти на страницу:

Все книги серии Памяти XX века

Собибор / Послесловие
Собибор / Послесловие

В основе этого издания – дополненная и переработанная книга "Полтора часа возмездия" (2013), вызвавшая широкий резонанс. В ней Львом Симкиным впервые была рассказана биография Александра Печерского – советского офицера, возглавившего восстание в нацистском лагере смерти Собибор, предназначенном для "окончательного решения еврейского вопроса". История героя основана на собранных автором документах и воспоминаниях друзей и родных. Однако многое потребовало уточнения: за минувшие пять лет обнародованы новые материалы из Центрального архива Минобороны, к тому же о Печерском возникли новые мифы.Подвиг организатора восстания в Собиборе ныне хорошо известен. В книге повествование о нем дополнено основанными на рассекреченных материалах судебных процессов рассказами о "рядовых солдатах геноцида" – бывших советских гражданах, служивших охранниками лагеря смерти. К тому же развернут широкий контекст советской действительности, в котором проходила послевоенная жизнь Печерского и видоизменялось официальное отношение к подвигу узников Собибора.

Лев Семёнович Симкин

Биографии и Мемуары

Похожие книги

10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)
10 дней в ИГИЛ* (* Организация запрещена на территории РФ)

[b]Организация ИГИЛ запрещена на территории РФ.[/b]Эта книга – шокирующий рассказ о десяти днях, проведенных немецким журналистом на территории, захваченной запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство» (ИГИЛ, ИГ). Юрген Тоденхёфер стал первым западным журналистом, сумевшим выбраться оттуда живым. Все это время он буквально ходил по лезвию ножа, общаясь с боевиками, «чиновниками» и местным населением, скрываясь от американских беспилотников и бомб…С предельной честностью и беспристрастностью автор анализирует идеологию террористов. Составив психологические портреты боевиков, он выясняет, что заставило всех этих людей оставить семью, приличную работу, всю свою прежнюю жизнь – чтобы стать врагами человечества.

Юрген Тоденхёфер

Документальная литература / Публицистика / Документальное
Казино изнутри
Казино изнутри

По сути своей, казино и честная игра — слова-синонимы. Но в силу непонятных причин, они пришли между собой в противоречие. И теперь простой обыватель, ни разу не перешагивавший порога официального игрового дома, считает, что в казино все подстроено, выиграть нельзя и что хозяева такого рода заведений готовы использовать все средства научно-технического прогресса, только бы не позволить посетителю уйти с деньгами. Возникает логичный вопрос: «Раз все подстроено, зачем туда люди ходят?» На что вам тут же парируют: «А где вы там людей-то видели? Одни жулики и бандиты!» И на этой радужной ноте разговор, как правило, заканчивается, ибо дальнейшая дискуссия становится просто бессмысленной.Автор не ставит целью разрушить мнение, что казино — это территория порока и разврата, место, где царит жажда наживы, где пороки вылезают из потаенных уголков души и сознания. Все это — было, есть и будет. И сколько бы ни развивалось общество, эти слова, к сожалению, всегда будут синонимами любого игорного заведения в нашей стране.

Аарон Бирман

Документальная литература