Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима

У Кара-Мурзы остановилось сердце, поэтому ему начали вводить норэпинефрин. Затем отказали почки, и больному начали проводить гемодиализ. Когда отказали легкие, ему сделали трахеостомию и подключили его к аппарату искусственной вентиляции легких. Последней отказала печень. Теперь Кара-Мурза лежал на кровати, опутанный паутиной трубок, с дыркой в трахее. Он по-прежнему был в коме, и медперсонал, казалось, совершенно растерялся, не зная, что делать дальше. Прохоров пытался найти в больнице хоть кого-то, кто мог принимать решения.

Но был вечер пятницы, и ни главврача, ни заведующего отделением реанимации уже не было на месте. В отчаянии Прохоров позвонил редактору The New Times Евгении Альбац: «Человек умирает, а здесь никого нет!»

Евгения Альбац, политический журналист и автор первой постсоветской книги о КГБ «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ»[375], прославилась как бескомпромиссный критик Кремля. Альбац была известна не только своей властной манерой общения и громким голосом, но и умением добиваться своего – она знала в столице многих влиятельных людей и редко смирялась с ответом «нет».

Через 40 минут после того, как Прохоров позвонил Альбац, к больнице подъехала машина, из которой вышел главврач Алексей Свет в сопровождении заведующего реанимацией Дениса Проценко. Они быстро прошли в кабинет Проценко и через несколько минут пригласили туда Прохорова и Евгению, жену Кара-Мурзы.

Главврач Свет, крупный и властный мужчина лет 40, был явно недоволен тем, что его выдернули в больницу в пятницу вечером. Он с ходу заявил, что не верит в отравление. «Да кому вас нужно травить? Вы всего лишь оппозиционеры».

Прохоров опешил: «Но недавно же убили Немцова».

«Так это другое дело, – сказал главврач и повернулся к Евгении: – А вы кто такая?»

«Я его жена, – ответила она. – И хочу получить его пробы, чтобы провести независимую экспертизу».

«Послушайте, зачем вам это? – раздраженно спросил главврач. – Это все равно что поезд сбил человека, он лежит и умирает, а поезд давно ушел. Зачем думать о том, что это был за поезд? Нужно думать о человеке».

Но Евгения настаивала.

«У вас нет права требовать пробы, – отрезал главврач. – Для этого нужна подписанная доверенность». Было ясно, что он ищет предлог, чтобы избавиться от посетителей. Доверенности у Евгении не было.

К счастью, у Прохорова, как адвоката, были с собой нужные документы. Главврач внимательно их проверил и неохотно кивнул: «Хорошо, этого достаточно».

Потом он посмотрел на Прохорова: «Зачем вы это сделали?»

«Что именно?» – спросил адвокат.

«Зачем позвонили Альбац? Все было бы лучше, прокуратура, ФСБ, да что угодно, но почему Альбац?» Он явно был недоволен тем, что его впутали в связанное с политикой дело – причем та, кому он не мог отказать.

Не теряя времени, Денис Проценко, большой лысый человек с густой бородой и улыбающимися глазами, начал бороться за жизнь Кара-Мурзы. В конце концов гемодиализ дал положительный эффект: Кара-Мурза больше не умирал, хотя все еще находился в коме.

В воскресенье Прохоров и Евгения снова обратились к главврачу за разрешением взять образцы волос, ногтей и крови Кара-Мурзы, чтобы отправить их на экспертизу и попытаться идентифицировать яд. На этот раз их запрос удовлетворили, хотя врачи всячески старались приглушить скандал. Они выдвинули версию, что происходящее с Кара-Мурзой действительно отравление, но отравил он себя сам. С 2014 г. он принимал слабо действующее седативное средство и иногда пользовался каплями в нос от аллергии. Эти вещества вместе с алкоголем якобы могли привести к отравлению.

В конце концов главврач Свет обвинил саму жертву. «В целом эта история объясняется сочетанием некоторых медикаментов с определенного типа напитками, потреблявшимися бесконтрольно», – заявил он СМИ, намекая на то, что Кара-Мурза – младший был пьян[376].

Вадим Прохоров связался с редакцией «Новой газеты», где два журналиста в свое время стали жертвами отравления. Главный редактор предложил адвокату обратиться в три токсикологические лаборатории – в Израиле, Франции и Великобритании. Евгения позвонила в британское посольство и попросила помочь доставить пробы в британскую лабораторию, поскольку Кара-Мурза – младший был гражданином Великобритании. Но ей ответили, что это невозможно, пообещав лишь моральную поддержку. Посольство даже выступило с заявлением, объяснив, что Венская конвенция запрещает перевозку биоматериалов дипломатической почтой[377].

Следующие три недели Кара-Мурза провел в коме.

Изгнанный из страны Ходорковский отправил в Москву израильского токсиколога, который оценил шансы Кара-Мурзы на выживание в 5 %, но ничего не смог сказать по поводу яда[378].

Благодаря усилиям Проценко и его команды Кара-Мурза – младший попал в эти 5 %. В июле он пришел в сознание. Отощавшего, с атрофированными мышцами, его перевезли в США – на частном медицинском самолете, который прислал Ходорковский, – и положили в больницу под Вашингтоном.