Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима

Тут Прохоров увидел возможность для контратаки. «Вот именно! И Израиль существует только лишь из-за того, что наделали ваши деды! – заявил он, разыгрывая искренний гнев. – Мой клиент – политический оппонент Путина. Сейчас он умирает в Москве, и, если он умрет, это будет холокост XXI века!»

Они молча его выслушали и махнули рукой – проходи.

Наконец образцы попали в руки экспертов Кинтца, небольшой лаборатории в двухэтажном особняке во французском городке Оберосбержан в десяти километрах от Страсбурга. Правда, когда Прохоров получил результаты, они его не обрадовали. Отчет признавал, что в крови и волосах содержится повышенная концентрация марганца – что «также наблюдалось в 2015 г.»[381], в нем также указывались другие вещества, уровень которых был превышен по сравнению с нормой. Но ответа на вопрос, какой яд был использован, отчет не давал.

Еще учась на истфаке, Вадим Прохоров заинтересовался историей советской тайной полиции. Он знал, что у спецслужб были специальные лаборатории, где разрабатывались яды для уничтожения врагов режима. Первая такая лаборатория появилась еще в 1926 г. Ее создали для нужд группы Яши Серебрянского, поэтому с самого начала в ее задачи входила разработка ядов для использования за рубежом.

Потом это учреждение было известно под многими именами – «Лаборатория № 12», «Лаборатория X» или просто «Камера». Исследованиями руководил профессор Григорий Майрановский, бывший врач с изможденным лицом и впалыми щеками аскета. В 1937 г. спецлабораторию, тогда в составе гражданского Института биохимии, переподчинили НКВД, а через год – передали под личный контроль шефа сталинской госбезопасности.

Майрановский на протяжении многих лет испытывал свои яды на заключенных – по примерным оценкам, его жертвами стали больше 200 человек[382]. После войны, когда Наум Эйтингон возглавил отдел политических убийств, под его началом оказался и Майрановский. Они провели несколько совместных операций, включая отравление американца Исайи Оггинса. Но в 1951 г. оба оказались в тюрьме, став жертвами внутриведомственной борьбы за власть.

После ареста Майрановского советские спецслужбы не отказались от ядов: секретные исследования в этой области никогда не прекращались. В 1978 г. болгарского диссидента Маркова отравили в Лондоне рицином, высокотоксичным веществом, содержащимся в касторовых бобах. Это был знаменитый укол зонтиком, в который вмонтирована ядовитая ампула. Болгарские спецслужбы получили этот яд от своих коллег из Управления внешней контрразведки КГБ.

Спецслужбы Путина тоже использовали яд.

Об этом стало известно после ликвидации полевого командира из Саудовской Аравии Хаттаба. Он много лет воевал в Чечне и Дагестане, и стал врагом номер один для российских спецслужб. В марте 2002 г. Хаттаб вместе с телохранителями скрывался в горах на Северном Кавказе. Чтобы его не отследили российские спецслужбы, Хаттаб общался с внешним миром через курьеров – одного из них удалось завербовать ФСБ. Агенты перехватили важное письмо из Саудовской Аравии, которого ждал Хаттаб, и пропитали его сильным нервно-паралитическим ядом с отсроченным действием. Хаттаб вскрыл письмо, прочитал его и бросил в костер. Три дня спустя у него изо рта пошла пена, а еще через несколько часов он умер[383]. ФСБ объявила об успехе спецоперации.

Прохоров не сомневался, что к отравлению Кара-Мурзы как-то были причастны российские спецслужбы. На его взгляд, это была месть за «акт Магнитского»[384]. Этот закон лоббировали несколько человек: Билл Браудер, экстрадиции которого Россия добивалась уже несколько лет; Борис Немцов, убитый в начале 2015 г.; и Владимир Кара-Мурза – младший.

И Кара-Мурза не собирался останавливаться. Теперь он ездил по разным странам, убеждая местных законодателей принять санкции, аналогичные «списку Магнитского». Вместе с Браудером они добились некоторых успехов. Британия приняла аналог закона Магнитского, направленный против нарушителей прав человека во всем мире; Литва, Эстония и Латвия запретили въезд лицам из «списка Магнитского»; аналогичный закон начал обсуждаться и в Дании.

Поскольку Кинтц не сумел идентифицировать яд, родные и друзья Кара-Мурзы – младшего продолжали свои попытки установить вещество, чуть его не убившее. Кара-Мурза уже больше десяти лет жил и работал в США, и он и Евгения надеялись, что у них остается еще одна возможность – ФБР.

Когда Кара-Мурза пришел в себя после второго отравления и прилетел с женой в Вашингтон, в аэропорту их встретили два агента ФБР. Евгения отдала им образцы волос и ногтей для исследования в лаборатории бюро.

Все ждали, что ФБР начнет расследование, но шли месяцы, а от ФБР не было никаких новостей. Наконец, в декабре 2017 г., федеральный агент позвонил Кара-Мурзе и пригласил на встречу в вашингтонском кофе.