Свой среди воров

– Я не… – заговорил я, осекся, сделал глубокий вдох и начал заново: – Я делаю, черт побери, свою работу, о которой тебе прекрасно известно: беру хренотень и отделяю хрень от тени. Я не даю Никко угробить организацию из-за пустых подозрений. Все это чушь. Мне совершенно незачем, чтобы он наломал дров по ходу пустых разборок.

Бетриз подняла выгоревшую бровь:

– Это незачем тебе?

– Мне, организации – всем.

– Угу, – отозвалась она, не слишком убежденная.

– Где ты это услышала?

– Да где-то на улице. – Бетриз неопределенно показала пальцем с оливкой.

– Ну да, понятно, – сказал я. – Сколько с меня?

Бетриз просияла:

– За что я люблю тебя, Дрот, так это за умение разбираться с херней.

Я заплатил ей, она назвала мне несколько имен, и остаток дня я собирал слухи. К счастью, их оказалось мало. Треп обо мне и Никко еще был в зародыше, а про Шпика едва говорили. Я побеседовал кое с кем, кое-кому заплатил, а еще пару припугнул. Проблемы это не решит, но дышать будет легче.

Если мне нужно пресечь болтовню – удержать Никко от разгрома организации, не говоря уже о том, чтобы он не поджарил меня самого за сокрытие сплетен, – я должен был предложить что-то существенное и предъявить имена, ответы, а то и пару трупов: мол, не за слухами гонялся, а дело делал.

Успех – вот мой лучший довод, но, чтобы его добиться, мне придется вернуться в Десять Путей.

Про мой предыдущий визит уже раззвонили. Местные признали во мне человека Никко, а кто-то даже повесил на меня смерть Федима. Ирония последнего слуха от меня не укрылась.

Говорить со мной не хотели. Нос Никко считался в этом кордоне чуть не самим Никко во плоти, а большинство Путевых скорее бы померло с выпущенными кишками, чем помогло чужому Тузу.

Но соколики помогли. А также, как выяснилось, упоминание Шатуна.

Тот, похоже, достал уже всех. По мнению улицы, он прибыл на кордон, окопался и повел себя так, словно скромные владения Никко были оплотом преступного мира. Конечно, он должен был приобрести некий вес и восстановить авторитет Никко, но это не означало, что можно топтать местные обычаи, выживать деловых людей и свистать к ноге окрестные банды, как нашкодивших щенков. Уровень Никко и его представителя не позволяли проделывать такие фортели в Десяти Путях.

Мне предстояло потолковать с Шатуном и выяснить, что за дьявольщина тут творилась. Никко не хотел нас сводить, но если Шатун намеревался затруднить мою деятельность, то я желал знать, почему он занимался этим с таким упоением и толком.

Люди Шатуна, как ни прискорбно, нашлись очень быстро. Немногим труднее было найти и место, где они кучковались. Шатун устроил себе штаб-квартиру в задней комнате игорного притона, этажом выше модистки. В притоне, как я понял по бурной деятельности, особо не таились. Я прошел мимо столов в заднюю часть помещения, где здоровенный Резун был занят тем, что умалял собой дверь, которую охранял.

– Шатун у себя? – спросил я.

И потянулся к ручке двери. Ладонь мгновенно угодила в мясные клещи.

– Его нет.

Я многозначительно посмотрел на полоску света под дверью. Вскоре она нарушилась прошедшей тенью.

– Понятно, – сказал я и потянул руку, но без толку. – Хорошо. Но передай на всякий случай, что пришел Дрот. Ради меня он вернется.

– Его нет, и он не вернется. Не для тебя.

Кое-что прояснилось. Шатун знал, что я в Десяти Путях, и приказал не пускать. Интересно.

Я запрокинул голову и заглянул Резуну в глаза. Тот улыбнулся, оскалив желтые зубы. «Давай», – прочел я в его глазах.

– У тебя есть имя? – спросил я.

Он осклабился сильнее.

– Знаешь, когда он вернется?

Та же картина.

– Мне что, говорить помедленнее?

Он насупился и стиснул мою ладонь. Я поморщился, ощутив, как сошлись кости, но глаз не отвел. После долгой паузы он отпустил руку. Я подавил желание спрятать ее за спину и небрежно опустил.

– Проваливай, – велел Резун.

Я постоял перед ним ровно столько, чтобы ему хватило прикинуть, не вышвырнуть ли меня, после чего развернулся и пошел прочь.

Небо из темно-синего становилось черным. Позади меня вышел человек Шатуна и прислонился к стене. Следом нарисовался еще один. Этот улыбнулся и помахал рукой – давай, до свидания. Я принял к сведению.

На четвертом перекрестке я убедился, что за мной не следят, вернулся по крышам. Ночь выдалась ясная, ущербная луна взойдет еще не скоро, и я с моим ночным зрением не беспокоился о часовых наверху. Их и не оказалось, крыши были безлюдны до самого ателье модистки.

Я призадумался. Шатун либо невероятно уверен в себе, либо дурак. А поскольку он не был глуп, то оставалось одно. Шатун не сомневался, что в Десяти Путях ему ничего не грозит. Что он настолько в безопасности, что не поставил ни единого человека на Танц-Пути. Это противоречило уличным разговорам.

Или это, или ловушка. Так или иначе, я ничего не узнаю, если буду глазеть на крытый гонтом конек крыши.