Своя дорога

Смутные мысли, звуки и образы теснились в моей голове до самого рассвета, пока солнце не пробилось сквозь занавешенное небеленым куском холста окно. Оно-то и разбудило меня окончательно. Я проснулся, сел, разлепил неохотно открывшиеся веки и осмотрелся.

Ну не приют для путников, а сонное царство! На мою возню никто даже глаз не открыл.

Пришлось самому разжигать очаг, ставить воду, разогревать вчерашний ужин. Мелкая стружка, аккуратно собранная в круглый глиняный черепок, разгорелась быстро, и я хотел вернуться в кровать, чтобы добрать еще минут пять сна, но наткнулся взглядом на результат вчерашних трудов хозяина. Я не ошибся в его талантах, из Унна получился бы славный резчик. За три часа он смастерил очень красивую птицу, раскинувшую в стороны два крыла. Моей первой мыслью было – это подарок для птенца сирин. Видно, старого увальня тронул вид играющей с поленцами девочки, и он решил порадовать ее.

Я осторожно взял игрушку в руки и осмотрел со всех сторон. Странно все-таки, что Унн сделал именно птицу. Я бы на месте мастера вырезал куклу, если бы только не понял, кто у меня в гостях. И тут до сонного разума с опозданием дошло – отшельник узнал меня сквозь личину! А ведь по идее – не должен был!

Да, опрометчиво думал, что хорошо знаю хозяина и что у него нет способностей к колдовству. Зато теперь стало понятно, как Унну удалось в благополучии прожить столько лет в Пустоши. Ведь одной дубинкой тут не спасешься.

Я распахнул дверь и новым взглядом осмотрел участок, густо заросший травой. Раньше зеленые дебри казались обычными сорняками, но теперь даже мой неискушенный в травоведенье взгляд легко выхватил полезные в волшебстве растения.

Надо спросить у сирин, что он думает по этому поводу.

Словно услышав мои мысли, волшебник завозился, проснулся и, скинув одеяло, испуганно подскочил на месте. Нервное движение оборотня послужило сигналом для всех остальных, и дом наполнился утренней суетой.

Унн бодро вышагивал впереди, его дубинка лежала на широком плечище, сверкая в солнечных бликах серебром и полированным железом. Перед отшельником трусила рош-мах. Она убедила нас, что звериный нос в это утро – самая полезная вещь в мире. В какой-то степени кошка была права, но у меня вызывал сильное беспокойство тот факт, что сирин остался в доме один. Надеюсь, волшебник успел в полной мере прочувствовать всю степень вины и ответственности за проступок, едва не отправивший его на тот свет. Мне кажется, Агаи не выжил бы без помощи малышки. Она, как источник воды в пустыне, щедро дарила окружающих своей силой. Девочка не отходила от соплеменника целый час, поглаживая его голову маленькой ладошкой.

В том месте, где гиана бросилась на Агаи, оборотень остановилась, низко опустила голову и слегка приоткрыла пасть. Казалось, кошке недостаточно одного чуткого носа.

Потом Танита припала к земле и на полусогнутых лапах стала красться по невидимому для нас следу. С каждым шагом рош-мах двигалась все уверенней и вскоре перешла на бег. Единственное, что ее сдерживало, – наша низкая скорость, поэтому иногда кошка останавливалась, оглядывалась и раздраженно молотила хвостом ни в чем не повинные кусты. Я мог бежать быстрее, но не оставлять же Унна в одиночестве, а спешить здоровяк ох как не любил. На его счастье, гиана свила свое логово совсем неподалеку: видно, тварь рассчитывала разнообразить свой рацион за счет несведущих гостей отшельника. Как оказалось – совершенно правильно рассчитывала.

Пологий длинный холм обрывался на северном склоне неожиданными скалами из красного, крошащегося под ногами песчаника. Тропа, сложенная из отдельных плит в стародавние времена, уводила к скрывающемуся в кустах подножию невысоких скал. Вблизи оказалось, что холм, словно сыр, изрыт норами разного размера. И вряд ли в них прятались обычные звери.

Хвала Ирие, сегодня на небе не было ни тучки! А то ведь здешние обитатели достаточно дерзки, чтобы выбраться из своих надежных укрытий на запах аппетитных гостей.

Между тем рош-мах подбежала к широкой трещине и села около нее, поджидая отставших спутников. Она не сводила глаз с черноты прохода, и напряжение мышц, которого не скрывала короткая шелковистая шерсть, противоречило кажущемуся спокойствию позы. Оборотень была готова в любой момент кинуться на врага.

Не люблю пещеры. И гроты не люблю. Мне все время мнится, что в их густой темноте прячутся зубастые твари.

Интересно, а гианы умеют рыть норы, как кроты? Надеюсь, нет, а то ведь песчаник – не гранит, легко можно прокопать лаз футов в двадцать длиной. А я что-то не чувствую в себе отваги норной собаки. Да и гиана, пожалуй, не енот.

Отшельник деловито развязал горловину заплечного мешка и вытащил оттуда два факела, обмотанных пропитанной в смоле ветошью. Передал один мне и защелкал кресалом.