Своя дорога

Некоторое время мы с веселым удовлетворением взирали на вырывающийся из щелей дым, а потом Унн хмыкнул:

– Пошли, нечего любоваться.

Действительно, какой интерес смотреть, если огонь скрыт от взора. Это вам не пылающий дом.

По дороге к избушке Унн весело рассказывал, как он в прошлом году сам упокоил такую же тварь. Рядом брела Танита, вид у нее был нездоровый. Периодически кошка вырывалась вперед и начинала хватать пастью листья кустарников или кататься по траве. Рош-мах обтиралась с такой яростью, словно хотела вылезти из шкуры: оборотень изо всех сил старалась избавиться от запаха и послевкусия мертвечины.

Ну что же, оказывается, месть – не всегда лакомое блюдо.

Глава шестнадцатая

Сирин встретил победителей нежити, сидя на порожке. Вид у юноши оставался болезненным. Неудивительно – столько крови пустили.

Может, от общей слабости, а может, от нахлынувших в одиночестве тягостных дум, выглядел волшебник потерянным и грустным. Правда, узрев нашу честную компанию, он встрепенулся, расцвел улыбкой и поспешил навстречу благоверной. Но та, жалобно мяукнув, прямым ходом направилась к колодцу.

Через пять минут мы имели удовольствие лицезреть умилительную сцену купания огромной кошки. Чистюля-аптекарь извел все запасы мыльного раствора отшельника, превратив рош-мах в пенную гору, отливающую на солнце радугой. Он тер подругу с таким усердием, словно решил заменить ее пятнистый окрас на белый. Танита покорно сносила бесцеремонное обращение со своей шкурой и только недовольно щурилась, если мыльный раствор попадал в глаза. Сначала я не мог понять, почему оборотень не перекинулась в человека, но потом заметил, сколько удовольствия получает от этого процесса парочка, и улыбнулся про себя.

Под конец банных процедур рош-мах расшалилась и стала вести себя как обычная игривая кошка. Она ловила руку сирин, прихватывала ее зубами, охотилась за мочалкой, а под конец так активно встряхнулась, что окатила старательного банщика брызгами с ног до головы. Пришлось парню тоже помыться.

Купался Агаи в страшной спешке, постоянно оглядываясь на дом, куда ушла перекидываться рош-мах, и явно горел желанием с ней уединиться. Болезненная слабость волшебника под напором любовного вожделения исчезла без следа. Мы с отшельником понимающе переглянулись и остались во дворе, а вот Морра по обыкновению всех маленьких детей тут же побежала следом за своей нянькой.

Я представил вытянувшиеся лица влюбленных и перехватил малышку, усадив к себе на колени:

– Вырезать тебе еще одну куклу?

Морра радостно кивнула. Девочка не расставалась с творением отшельника ни на минуту, и мысль о том, что ей подарят вторую игрушку, пришлась королеве по душе – про Таниту благополучно забыли.

Короткие, торчащие во все стороны вихры малышки щекотали мне подбородок, когда она, тихо чирикая и посвистывая, с деловым видом тыкала пальцем в выбранную Унном коряжку, и без всякой резьбы здорово напоминающую человечка.

Я не великий мастер, и нож привык использовать для других целей, так что кукла в итоге получилась страшненькая, но Морра все равно осталась довольна. Она перебралась на траву и занялась возведением для своих игрушек дома из палочек, используя меня в качестве главного помощника. Я послушно выполнял нехитрые просьбы малышки, удивляясь, что получаю от этого занятия удовольствие.

Унн, глядя на мои старания, добродушно хмыкнул:

– Вот уж не думал, что ты с детьми станешь возиться.

А кто думал? Меньше всего я сам.

Отвечать было лень. После возвращения накатила какая-то нега. То ли это был отголосок скинутых с плеч забот, то ли общее настроение подействовало.

– Что тебе в них? – немного помедлив, спросил отшельник.

Я понял вопрос Унна и замялся с ответом.

Второй раз промолчать – значило обидеть старого знакомого, поэтому пришлось признаться:

– Не знаю. Так получилось.

– Ты смотри, осторожнее.

Неожиданная забота хозяина, не склонного к подобным сантиментам, заставила меня посмотреть ему в глаза. Странная тоска обесцветила радужку отшельника, поменяв ярко-голубой цвет на обычный серый.

Не договаривал и темнил мой старинный приятель, пришлось спросить самому:

– Ты что-то чувствуешь?

Он только вздохнул, страдальчески выгнул брови, утер рукавом рот и неохотно пояснил:

– Неприятности за тобой по пятам идут. Из-за твоих спутников. Которых ты уже считаешь друзьями.

Так вот что его волновало – неприятности. Да они со мной с первого вздоха, а точнее – с самого зачатия! Может, впервые в жизни у меня появилась какая-то цель и люди, за которых по-настоящему волнуюсь!

Эта мысль удивила меня. Похоже, я не заметил, как разрушилась незримая стена, возведенная в раннем детстве. Мое жизненное кредо – я вам не нравлюсь, а вы мне и вовсе до одного места, будем жить рядом по принципу «ты мне – я тебе» – затрещало по швам.

Пытаясь осознать, не погорячился ли, я повторил крамольную мысль вслух, проверяя, насколько она режет ухо.

– Вот видишь, я прав, – усмехнулся Унн и подытожил: – Веди себя осмотрительно и старайся следовать нехитрому совету: самая важная персона в нашем мире – это ты сам.