Свыше наших сил (1 часть - 1883, 2 часть

Крейер. С разрешения Фалка я, однако, сделаю еще одно замечание. С тех пор как я стал здесь священнослужителем, я не раз замечал, что самые уравновешенные люди особенно легко поддаются суевериям.

Бланк. Это и я наблюдал. Совершенно правильно!

Крейер. Из осторожности они часто отрицают очевидное, но столь же часто на них нападает безотчетный страх перед тем, что для большинства из нас просто неощутимо. Я много думал над этим вопросом. Мне кажется, что стремление к сверхъестественному до такой степени заложено в нас, до такой степени свойственно всем людям, что, если мы будем противиться ему в одном случае...

Бланк. То оно проявится в другом! Я того же мнения!

Фалк. Да. Дело не в том, кто верит — восторженные или уравновешенные люди. Я хочу спросить: почему мы должны отказаться от света, уже достигнутого, перестать понимать слова, уже понятые, и опять беспомощно метаться в темноте, как совы?..

Брей. А почему вы смотрите на меня?

(Священники громко смеются.)

Епископ. Тише, тише! Не будем забывать, что в доме больная.

Фалк. Ожидание чуда возникает из веры, так же, как из природы язычества вырастает колдовство,— это на­рост, болезнь, атавизм.

(Священники стараются сдержать смех и кашляют в платки.)

Епископ. Тсссссс!

Фалк. Чудо, которое не подтверждено, так сказать, священнослужителями, не рассмотрено и не признано высшими церковными властями под председательством его величества короля, — такое чудо для меня все равно что беглый бродяга, попрошайка, вор-взломщик.

(Епископ улыбается; священники не спускают с него глаз и тоже улыбаются.)

Возможно, что хорошо быть наивным. Я тоже был когда-то наивным. Но если ты пастор в большом городе — тебе приходится в один и тот же день и сокрушаться над гробом умершего, и выглядеть счастливым на свадьбе, и стоять у смертного одра бедняка, а потом, в тот же день, присутствовать на обеде в богатом замке. Вот тут-то научаешься понимать человеческую слабость и неустойчивость. Тут-то и начинаешь понимать, что полагаться можно не на людей, а только на прочные установления. Когда совершается чудо, все установления, все правила рушатся под напором чувств. Потому-то католическая церковь и попыталась сделать чудо особым установлением, создать специальное учреждение, ведающее чудесами. Но из-за этого она вскоре потеряла уважение всех мыслящих людей и опирается только на простаков и людей своекорыстных. Кстати сказать, я был однажды в обществе дам. Их было человек двадцать, а я оказался единственным мужчиной...

(Всеобщее оживление.)

У одной из дам вдруг начались судороги. Совершенно внезапно...

(Веселое оживление растет.)

А потом судороги случились с другой, с третьей — и так с шестью. Ну вот, я взял графин воды и окропил одну за другой (показывает руками, как он кропил), кстати, и здоровых: ведь судороги — это очень заразительно!

(Громкий хохот. Епископ первым сдерживает смех и произносит: Тсссс! — но снова заливается смехом, а за ним остальные, потом снова сдерживает смех и еще раз говорит: Тсссс! Тсссс! Тише!)

Я полагаю, что поливание водой полезно для здоровья!

(Все снова смеются и кашляют в носовые платки. Некоторые священники сердечно благодарят Фалка за веселую шутку.)

Крейер. Все мы знаем Фалка и знаем, что он человек хороший, несмотря на его странности. Но ежели он, к примеру сказать, увидел бы вдову пастора, о которой шла речь, — ей уже почти сто лет, как вы знаете, — я полагаю, что уж ее-то Фалк не стал бы обливать водой, хотя она как живое чудо бродит среди нас и всех заражает своей верой. Такова же и молодая девушка, Огот Флурвоген, которая ухаживает за старушкой. Чудо воскрешения этой девушки видел я сам и многие другие. Мы видели, мы подтвердили, что она мертва и холодна. А он помолился над нею, взял ее за руку — и она встала. Можете поверить моему свидетельству.

(Общее удивление.)

Они обе сейчас здесь.

Голоса многих присутствующих. Они здесь? Они уже здесь?