— Чего вы в коридоре стоите? Давайте на кухню. Я чайник поставлю. Мама скоро вернётся. Давайте до неё все вопросы решим, чтобы она не волновалась?
Филипп смягчился. Кристина, добрая душа, не хотела расстраивать ту, что звала матерью. Он разулся, прошёл в чистенькую, скромную кухоньку. Пётр проследовал за ним. Пока Кристина хлопотала, накрывая на стол, мужчины пытались вести диалог.
— Я считал Кристину погибшей, — произнёс Филипп, — Ты знаешь, что такое потерять ребёнка? А наутро после этого кошмара я узнал, что и моя любимая жена покончила с собой. Можешь представить, что я пережил?
— Я знаю, что такое потерять ребёнка, — не скрывая выступивших слёз, ответил Пётр. — Незадолго до этого у моей жены младенец умер в утробе. Врачи упустили. А мы так ждали его! Сима была вне себя от горя. Когда я принёс плачущую обожжённую Тину, она словно ожила, окунувшись в заботах о девочке. Сначала я думал, что найду вас с утра и передам Кристину. Но вы уехали, едва рассвело. И я…
— И ты не стал нас искать.
— Тине было хорошо у нас.
— Это правда, — подтвердила Кристина, садясь рядом. — Папа… — Она смутилась, понимая, что зовёт отцами обоих мужчин. Наконец, она повернулась к Филиппу. — Папа… Эти люди стали для меня по-настоящему родными. Я ведь не помнила ни тебя, ни маму. Я всегда знала, что я Кристина Петровна Шелехова.
— Мы оформили ей новые документы. Прежние же сгорели, — объяснил Пётр и, опустив глаза, добавил, — Ну, дали кое-кому, понятное дело… Так у нас появилась дочка…
— Моя дочка… — сухо уточнил Филипп.
— Ваша, — примирительно отозвалась Кристина. — Ваша дочка. Давайте пить чай, а то остынет! — она придвинула поближе чашу с печеньем.
Относительно мирно попив чай, мужчины прошли в комнату, чтобы пообщаться наедине. Кристина же взяла на себя нелёгкий разговор с матерью.
Пётр открыл крышку серванта и достал початую бутылку коньяка и две хрустальные рюмки.
— Не откажетесь?
Филипп развёл руками.
— С удовольствием бы, но за рулём.
Пётр довольно крякнул.
— А я, пожалуй, выпью.
— Это Думинский велел тебе поджечь дом, я правильно понял? — спросил Филипп, когда Пётр быстро, словно это была водка, опрокинул рюмку коньяка себе в рот.
— Угу, — промычал он. — Сказал, что простит долги. Я отказывался, но он угрожал.
Филипп поморщился. Очень уж болезненной была тема.
— Но там ведь были дети.
— Я не знал. Герман сказал только открыть газ на кухне и поджечь свечу. Типа, дети будут с вами.
— Да твоя жена оставалась с ними, когда я поехал к Думинскому! — в сердцах воскликнул Пётр.
— Клянусь, её не было в доме, — лицо Петра потемнело, когда до него начало доходить, что произошло. — Она ушла…
— Ушла и оставила детей? — Филипп до конца не понимал.
— После потери ребёнка у Симы случались приступы. Она как будто выпадала из реальности. Это длилось недолго и, в принципе, не причиняло никому вреда. Врачи говорили, что это шоковая реакция и должна скоро пройти.
Филипп вцепился руками в волосы.
— И я допустил её к своим детям! Пётр! Ты-то был в своём уме?!!! Ты просил пристроить жену к нам няней!
Пётр жалко всхлипнул.
— Я думал, ей пойдёт на пользу общение с ребятишками. Думал, что она поскорее забудет о нашем нерождённом сынишке.
— Боже мой, Пётр!
— Сима не знала о том, что я намерен сделать! Дети спали в комнатах, а с ней случился приступ, и она ушла. Я видел, что в нашем доме горят окна, вот и подумал, что Герман сказал правду, и дети с вами. — Пётр вдруг рухнул на колени, прижался лбом к ногам Филиппа и зарыдал в голос, — Простите, Филипп. Простите, если такое можно простить.
Филипп знал, что такое тягаться с Германом Думинским. Он сам не справился. Как он мог винить слабовольного Петра, у которого не было столько денег, столько влияния, как у него? Пётр по простоте душевной поддался обещаниям Германа, поверил в чистоту его помыслов, когда тот пообещал помощь в постройке дома, подписал какие-то долговые бумаги, а потом оказался в полной заднице с растущими, как на дрожжах, процентами и полубезумной женой в придачу.
Филипп потянул Петра за плечо. Тот упорно тряс головой, не желая вставать с колен.
— Встань же, Петь. Встань.
Пётр с трудом поднялся с пола, тяжело плюхнулся на диван.
— Ты спас мою дочь, — проговорил Филипп, — мою Кристину. Вырастил её доброй, прекрасной девочкой. Ты заслуживаешь не просто прощения, а награды.
Пётр робко поднял на него виноватый взгляд. А Филипп уже знал, что сделает для этой семьи всё на свете в благодарность за возвращение недостающего кусочка в его разбитое сердце.
Глава 11