Сыграй мне смерть по нотам...

– Я был влюблён. Смертельно, – признался Андрей Андреевич и застенчиво вычертил пальцем на столе несколько петель. – Вы мою жену, Полину, видели?

Самоваров кивнул – мол, видел.

– Ничего из ряда вон выходящего, да? Сейчас ей двадцать три. Заурядная женщина без особых примет. Но тогда… Она у меня в «Ключах» пела с одиннадцати лет. Девчонкой тоже была невзрачной, но старалась. Голосок так себе, средний. Полину я в «Ключах» потому только терпел, что её отец что-то возглавлял на железной дороге. Понимаете сами: гастроли, а он нам билеты бесплатные или льготные в международный вагон делал. А вот с голосом у Полины всё хуже становилось. Вы её сейчас слышали?

– Как она поёт? – удивился Самоваров.

– Нет, как говорит. Слышали?

– Да. Но я не могу судить…

– Дверной скрип, если выражаться помягче. От этого тембра я больной. Но в тот год… Голоса, впрочем, и тогда не было. Но приезжает она после летних каникул, и все в недоумении – где наша Полина? Где скромный набор мослов, одетый в джинсы? Это, знаете, с девчонками довольно часто случается, но такого разительного превращения я никогда не видал. Она стала красавицей! Откуда что взялось: плечи, улыбка, дивная линия ног! Ещё три месяца назад ничто этого не предвещало. Каким-то образом глаза у неё вдруг сделались бездонными? Откуда? Откуда, наконец, тяжёлая большущая грудь? Никогда больше не было у неё такой груди, как той осенью. Сейчас на целых два размера меньше – возвращаемся потихоньку к мослам. А тогда я, разумеется, потерял голову. Мне тридцать, она девчонка. Абсолютно взрывная смесь! И скоро случилось то, что случилось – она забеременела.

– А «Простые песни»? – напомнил Самоваров, обескураженный чересчур уж романтической историей создания вокальных шедевров.

– Погодите, сейчас! Мы с нею были в угаре. Но я, хотя и был всегда против ранних женитьб, понял, что ситуация серьёзная. Дерьмовая ситуация, проще говоря. Надо было на что-то решаться – ведь она несовершеннолетняя. Мы явились к железнодорожному папе и поставили его перед фактом. Папа немного поорал, но всё-таки простил. Он только потребовал, чтобы свадьба была заметная. Долго готовились, сняли «Люкс-Центральный» под банкет, путёвки купили в Таиланд – всё сделали, как положено у таких вот пап…

– И что дальше?

– Полина выкинула через два месяца. Долго потом болела, осунулась, снова стала никакая, серенькая. Отцвела. Она не безобразна, конечно. Некоторым и в теперешнем своём виде может нравиться. Но ничего одуряющего и необыкновенного, что было той осенью, в ней не осталось. Хорошая девочка, неглупая. Живём.

– А «Простые песни»? – снова напомнил Самоваров.

Ему всё казалось, что Смирнов заговаривает ему зубы и нарочно не ту историю рассказывает.

– Я «Простые песни» в Таиланде написал. Во время свадебного путешествия. Ночами. Днём на пляже валяемся, ночью Полина спит, а я никак заснуть не могу. Слоняюсь из угла в угол – то на неё смотрю спящую, то на море. А море там в потёмках почти не шевелится, не плещет. Вода густой кажется, как постное масло. Звёзды неестественно крупные, цветами пахнет. Я сажусь к кофейному столику и пишу. И «Песни» там сделал, и «Листки из альбома». Одним махом! Не знаю даже, что на меня тогда нашло. Не забывайте, я влюблён был до сумасшествия!

– И музыка в голове звенела? – всё допытывался Самоваров.

– Звенела. И в голове, и в других местах, если вы понимаете, что я имею в виду, – признался Андрей Андреевич. – Я ведь как бы не в себе был. Один врач, очень хороший, мне потом объяснил, что такое катастрофическое сексуальное возбуждение всю химию в организме меняет. Целую кучу гормонов зашкаливает! На сознании это не может не отразиться. Сам не знаю, почему я так много там, в Таиланде, написал. Творчество – своего рода сдвиг, это всем известно. У кого сдвиг случается надолго, а у кого временно. Я, очевидно, принадлежу ко второй категории. Скоро всё закончилось – и любовь, и сочинительство. Но вещи получились неплохие. Их часто исполняют, особенно на Западе.

Самоваров вздохнул. Непонятно было, правду сказал Смирнов или наврал. Кто его знает, как музыку пишут! Может, и в Таиланде это случается. А, собственно, чего он, Самоваров, от Андрея Андреевича ожидал – что тот расскажет, как стащил у Шелегина тетрадки?

Чем пристальнее Самоваров приглядывался к Андрею Андреевичу, тем больше ему казалось, что не мог этот обычный человек написать такую странную музыку. Даже в условиях катастрофической влюблённости! В нём самом странного ни капли нет. Вот он сидит сейчас, кофе свой попивает и вздыхает – о чём? О том, что грудь у жены не того размера.

Однако Андрей Андреевич нисколько не выглядел вруном, когда рассказывал свою историю. Самоваров знал: так случается, когда быль и небыль крепко перемешаны и потому неразделимы.

Где Смирнов мог приврать? В Таиланде он, похоже, был, тут всё правда. Зато как «Простые песни» написал, помнит плохо. Но его же не переехал «КамАЗ», как Шелегина! Чёрт его разберёт!