Сыграй на цитре

Сначала это кажется игрой света, миражом огромного озера, серебристого за деревьями. Я протискиваюсь сквозь листву. Озеро остается настоящим. Каменные образования поднимаются из воды подобно островам. Я едва не принимаю его за залив, но уверена, что поблизости нет океанов. Но не имеет значения, что я знаю, чего я хочу, кто я такая. Картина, вырисовывающаяся перед моими глазами, настолько неземная, что заставляет меня забыть о всех своих трех личностях. Музыка, хоть и сыгранная несовершенно, проникает в мое сердце, и что-то капает с моего подбородка. Слезы. Я плачу без всякой на то причины. Должно быть, это делает Лотос.

Музыка обрывается как раз в тот момент, когда я шмыгаю носом, звук взрывается в тишине как хлопушка.

– Нужен носовой платок?

Это сон.

Но его голос не мог бы звучать свежее в моей голове, и часть меня совсем не удивлена, когда от берегов расходится рябь – Ворон в отдалении, его громоздкий, окутанный мантией силуэт поднимается из сидячего положения. За его спиной – цитра.

По мере его приближения все громче щелкает галька под его ногами.

– Не нужно прятаться. – Он останавливается в дюжине шагов от меня. – Я не кусаюсь.

Но страх у меня другой, из моего сна.

Я боюсь, что при лунном свете он узнает во мне Зефир.

Но в реальности трудно что-то рассмотреть сквозь призму внешности. Даже такой стратег, как Ворон, не может видеть меня такой, какая я есть на самом деле.

– Как ты можешь быть уверен, что меня не послали убить тебя? – спрашиваю я, выходя из-за деревьев, но все еще оставаясь в конусе тени.

– Так громко?

– Эй!

– Если бы ты действительно пришла как убийца, – продолжает Ворон, – ты бы уже убила меня. – Я выхожу на свет, и его глаза сужаются. – Это ты.

Я жду, что он скажет что-нибудь еще.

– Далековато от лагеря.

Я хмурюсь. Он разговаривает со мной как с ребенком.

– Держи. – Ворон достает из кармана носовой платок и размахивает им как репой. – Он чистый. – Я хватаю его. – Одна? – спрашивает он, пока я вытираю глаз, потом нос.

– Да. А что?

– Просто замечание.

– Ты тоже один. – Я бросаю платок на землю, и Ворон издает такой звук, как если бы я вернула его пропитанным соплями или – что еще хуже – засунула в нагрудник в качестве памятного подарка. – Твоя леди знает, что ты здесь?

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– Кому-то вроде тебя не помешало бы несколько стражников.

– Я сильнее, чем кажусь. – Я хмыкаю, и Ворон улыбается. – Но со мной отряд стражников, ожидающих меня всего в пятидесяти ли отсюда.

Хоть какое-то утешение – знать, что Миазма не отправила Ворона в поход через все царство в одиночку.

– Тогда почему ты здесь? – спрашиваю я, указывая на озеро.

– Человеку нужно спать, верно?

– Сон – для слабаков.

Я не была готова услышать смех Ворона. Он хрустящий, как иней, но в то же время мягкий, как дыхание.

– Я полагаю, что ни один из нас не узнает старости. – Он отворачивается от меня и смотрит на озеро. – У меня выдался свободный день. Хотел насладиться своей первой вылазкой в Западные земли.

– Тебе не страшно? – С таким отношением он скорее умрет от беспечности, чем от чахотки.

– Нет, – говорит Ворон.

– Я все еще могу убить тебя.

– Не думаю.

– О, правда? – говорю я, похрустывая костяшками пальцев.

– Ты бы уже попыталась. – Он возвращается к своей цитре и садится. – Люди более предсказуемы, чем хотят признать.

Если только ты не стратег. Тогда ты наименее предсказуемый из них всех. Независимо от того, что Ворон утверждает, что делает – хочет почтить память Зефира или осматривает достопримечательности, – у него есть скрытый мотив. Но даже в этом случае мне не хочется допрашивать его, особенно когда слезы на моем лице едва высохли.

– Кроме того, – добавляет Ворон, бросая гладкий камешек в озеро, – твоя леди – Синь Жэнь.

– Следи за языком.

– Это комплимент. – Он бросает еще один камешек; этот отскакивает. – Нужно быть особой леди, чтобы отпустить кого-то, а затем тайно убить его.

– Как твоя, – говорю я, и Ворон смеется. – Ты когда-нибудь жалел, что работаешь на нее?

– Нет. А ты жалеешь, что служишь своей?

– С чего бы это мне?

– Люди меняются.

– Ты только что сказал, что они предсказуемы.

Жаль, что я не смешила Ворона, будучи Зефиром.

– Справедливо, Лотос, – говорит он, и я не удивляюсь, что он запомнил мое имя. Мое сердце не должно останавливаться, когда он похлопывает по камешкам рядом с собой. – Не хочешь присоединиться?

Да. Нет. Не знаю. Его поведение так отличается от того, раньше, когда он столкнулся со мной по пути из Западных земель.

– Ах. Верно, – говорит Ворон, когда я не отвечаю. – Мы должны определить наши отношения на этот вечер. – Я краснею еще сильнее, но потом он спрашивает: – Это озеро принадлежит тебе?

– Нет.

– Это небо?

– Нет.

– Они и мне тоже не принадлежат. Я считаю, что это делает нас путниками.

Прохожими. Путниками. Не врагами. Не стратегом и не воином.

Я медленно присаживаюсь рядом с ним.