Сын аккордеониста

Под аркадой здания муниципального совета была мемориальная доска с более чем тридцатью именами, выгравированными черными буквами. Первыми здесь также шли Хосе Итуррино и Хесус Мария Габирондо. Антонио Габирондо стоял двенадцатым. «Видишь? Половина букв стерта. Поэтому и сооружают новый памятник», – сказал Сесар. У имени Антонио Габирондо не хватало пяти букв, можно было прочесть только «нио абирондо». «Достаточно было восстановить буквы, – сказал Хосеба, – городку это вышло бы значительно дешевле». Адриан взял его руку и подержал ее поднятой кверху, как это делают с победителями в боксерском поединке: «Это сказал сын управляющего «Древесины Обабы». – «У фашистов все же есть какая-никакая своя душонка, – заявил Сесар. – Они не хотят, чтобы их товарищи канули в забвение. Кроме того, эта усеченная пирамида на площади значительно лучше выражает то, что произошло. У нее отсекли вершину, как отсекают голову, когда лишают жизни… Этот скульптор знает, что делает». Мы все ждали, что он завершит свою речь саркастическим смехом, но он остался серьезным.

Двое мужчин, выходивших из ресторана, уставились на нас. Редин подошел к Сесару: «Постарайся говорить потише. В противном случае у нас будут неприятности». – «Они остановились не для того, чтобы послушать, о чем мы говорим, – вмешался Адриан, – а под впечатлением от оранжевого платья Сусанны Наша подружка похожа на солнышко». – «Объявляю тебя Мисс Обаба, Сусанна», – вторил ему Редин. Проведя вместе целый учебный год, мы неплохо понимали друг друга.

Список расстрелянных в Обабе вновь возник в моей памяти: Умберто, старый Гоена, молодой Гоена, Эусебио, Отеро, Портабуру, учителя, американец. Как ни старался я забыть эти имена, убрав тетрадь вместе со старыми бумагами в ящик стола и с головой уйдя в учебу, они по-прежнему оставались на поверхности моего мышления, готовые вот-вот вырваться наружу. Они были запечатлены в моей памяти столь же отчетливо, как имена Хосе Итуррино и Хесуса Марии Габирондо на мраморе нового памятника.

В задней части ресторана на нижнем этаже муниципалитета была крытая терраса, выходившая на территорию, которую переделывали под спортивное поле. Мы сдвинули два стола и сели. Редин взял слово: «Этот усталый преподаватель был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь принес ему вермут. С оливками, если можно». Мы с Сусанной одновременно вскочили на ноги. «К твоим услугам два официанта, Хавьер. Где уж там трибунам Рима!» – воскликнул Сесар. «Оливки, вермут, четыре пива и себе что хотите», ~ подвел итог Адриан, опросив всех. «Я ничего не хочу», – сказала Сусанна.

У стойки кроме хозяйки ресторана оказались только мы двое. «Сусанна, я хочу задать тебе вопрос», – сказал я, заказав все необходимое. Она посмотрела на меня. У нее были светлые глаза, нечто среднее между синим и зеленым. «Не знаю, помнишь ли ты. Однажды мы беседовали о безвинных людях, которых расстреляли в нашем городке. Ты не могла бы сказать, как их звали? Я пишу рассказ, где речь идет о войне, и мне хотелось бы, чтобы там были реальные имена». Я пытался говорить самым что ни на есть безразличным тоном. «Вам нужны стаканы?» – спросила хозяйка, ставя на стойку пять бутылок пива. «Только три», – сказали мы. Адриан с Викторией пили из бутылок, из горла, по выражению Редина. «Это должен знать мой отец. Наверняка», – ответила Сусанна.

Неожиданно рядом с нами появился Сесар. «Что это должен знать твой отец, замечательный врач Обабы?» – спросил он. Сусанна принялась объяснять ему, пока я ходил расплачиваться за заказ. «Так значит, рассказики пописываем накануне выпускного экзамена? Мне следовало бы призвать тебя к порядку», – сказал Сесар, когда я вернулся. В каждой руке у него было по пиву. «Я только начал. У меня это не отнимает много времени», – попытался я оправдаться. Я захватил три бутылки, остававшиеся на стойке. «Стаканы и вермут уже на столе. Чего еще не хватает?» – спросила Сусанна, вернувшись с террасы, где сидели наши друзья. «Оливок», – в один голос ответили мы с Сесаром. «Если бы я надумал писать рассказ, то в качестве главной героини выбрал бы ее», – добавил Сесар голосом достаточно громким для того, чтобы Сусанна могла его услышать. «Большинство преподавателей безумны, Давид», – заметила мне она, прежде чем снова отправиться на террасу. Ее белые полотняные тапочки быстро скользили по полу ресторана.

«Сегодня я обедаю один, – сказал мне Сесар, прежде чем присоединиться к группе. – Хавьер идет в гостиницу, к сеньоре француженке». – «К Женевьеве?» – «Я не знаю, как ее зовут. Похоже, время от времени у нее возникает необходимость поговорить по-французски. А у Хавьера, как ты знаешь, в любое время возникает необходимость хорошо поесть». Он пристально посмотрел на меня из-за стекол своих очков.