Сын аккордеониста

Сигаретный дым вычерчивал волнистые линии на потолке комнаты, и кусочек неба, который не закрывали занавески, был того же серого цвета, как и когда я пришел. «Поставлю еще музыку?» – сказал я. Мне необходимо было двигаться. «Давид, ты тоже слегка разочаровал меня. Хочешь знать почему?» – «Да, скажи». – «Я думала, ты как Гарри, главный герой книги. Но теперь я не уверена. Тебе предоставляется возможность уехать из дома и учиться в университете, а ты не решаешься оторваться от юбки своей матери. И еще избираешь такую специальность. Какой интерес может быть в том, чтобы стать адвокатом и экономистом? Чего ты хочешь? Провести всю жизнь, работая в банке?» Эта тема была для меня невыносимой, она меня угнетала. «Это из-за «гуцци», – сказал я. – Мне страшно хочется поездить на мотоцикле». Я высвободился из ее объятий и поставил пластинку. То you, ту love. Я стал одеваться. «Оставь одежду там, где она была», – сказала она мне. В руке у нее был пистолетик, и она целилась в меня. «Пожалуйста, поверни его в сторону», – попросил я. «Он на предохранителе. Смотри». Она нажала на курок. Но никакого звука не последовало. Я предположил, что такой маленький пистолет, по всей видимости, не производит шума, даже когда стреляет, детонация вряд ли будет слышна из-за музыки. «Знаешь, что мне пришло в голову, Давид? Мы можем странствовать по миру, как Бонни и Клайд. Ты видел этот фильм? Я недавно смотрела его с Адрианом и Хосебой и, уверяю тебя, осталась в полном восторге. Это о влюбленной паре, которая занимается тем, что грабит банки».

Я подошел к окну и раздвинул занавески. Там было серое небо, зеленые горы, черно-белая мишень, бурые воробьи у кухонных дверей. Все как раньше, без каких-либо изменений. Бесполезно, время не двигалось. Колеса автомобиля, что вез Женевьеву из По, остановились. Как и колеса «мерседеса», который вел Анхель.

Проигрыватель замолчал. Я поставил пластинку с начала. То you, my love. Вращаясь, пластинка уносила мир за собой, но только на какое-то мгновение. Мои часы показывали двадцать минут седьмого.

«Только не говори мне, что ты предпочитаешь остаться на всю жизнь в этом городке, а не стать налетчиком», – сказала Тереза. Она приставила ствол пистолета к своей груди. Я присел на краешек кровати. «Я отучусь три или четыре первых года в Сан-Себастьяне, а потом поеду в Бильбао. Завершу обучение в Деусто». Университет Деусто тоже принадлежал иезуитам, и его больше других ценил мой дядя Хуан. Я бы сразу поступил туда, если бы моя мать не попросила меня проучиться первые курсы в Сан-Себастьяне. Я любил свою мать, и мне не хотелось оставлять ее одну на вилле «Лекуона».

«Если тебя не привлекает идея стать налетчиком, мы можем попробовать что-нибудь другое», – сказала Тереза, беря меня за руку. Я отнял у нее пистолет и положил его на тумбочку. Она затушила сигарету, которая тлела в пепельнице. «Мы можем путешествовать по всем испанским городам. Мой отец говорит, что уличным артистам в Испании дают больше денег, чем во Франции. Ты будешь играть на аккордеоне, а я танцевать». – «А какое у нас будет сценическое имя?» Тереза обвила руками мою шею. «Пип по и хромая балерина». – «Пирло – красивое имя» – прокомментировал я. «Кажется, одного из друзей этого боксера, Ускудуна, зовут именно так. Я слышала это от своего отца». – «Вижу, ты много разговариваешь со своим отцом». Она легла на меня сверху. «Давид, а ты испугался, когда я прицелилась в тебя из пистолета?» – «Нет». – «Нет, испугался. И правильно сделал. Ты ведь прекрасно знаешь, что я способна отомстить. Как в тот раз, когда я дала тебе тетрадь с гориллой. Но теперь все было бы гораздо хуже. Я сделала бы тебя недееспособным». – «Недееспособным в каком смысле, позволь узнать?» Она снова попыталась дотянуться до пистолета, но я крепко держал ее за руку. «Отпусти. Это безумная идея. Таким образом я бы осталась твоей единственной женщиной». Смеясь, она протянула другую руку к тумбочке.

У ящика тумбочки был ключ, и я запер там пистолет. На мгновение я застыл в нерешительности, не зная, что делать с ключом. «У тебя нет карманов. Это проблема», – сказала Тереза, смеясь все громче. Я открыл окно и выбросил ключ наружу. Взлетело пять или шесть воробьев. «Иди сюда, Давид». Тереза лежала на кровати, раскинув ноги. «Если хочешь побить меня, сделай это». – «Когда мы выйдем немного подышать воздухом?» – спросил я, ложась рядом с ней. «Подожди немного. Если хочешь, чуть позже мы можем потренироваться в стрельбе из пистолета». – «Но мы не можем вынуть его из ящика». – «У меня есть другой ключ. Я ведь очень предусмотрительная девочка». Она поцеловала меня влажным, неприятным поцелуем. «Я очень дурная девочка. Тебе следовало бы побить меня», – сказала она. От нее пахло потом. И табаком. «Я тебя раздавлю», – ответил я. Она лизнула мне лицо.