Сын атамана

Отряд полковника двигался неспешно, останавливаясь в каждой станице и на каждом хуторе по пути своего следования. Несмотря на то, что гонцы во все концы Войска Донского, с предупреждением о появлении карателей, были отправлены заранее, не все беглые успели покинуть свои хаты. У кого-то семья-хозяйство, а иные на извечный «авось» понадеялись. Соответственно, заинтересованные в поимке беглых, и не желающие навлекать на себя гнев Петра донские старшины, сдавали таких нерасторопных людей сразу. А князь Юрий показал себя во всей красе. Рваные ноздри и клеймо на лоб были самыми мягкими наказаниями для тех, кто попал в его руки. Однако Долгорукий был недоволен. В деле поимки двуногого имущества, он был человеком чрезвычайно опытным и понимал, что ловит одного беглеца из десяти, а основная масса где-то прячется.

Вечером 10-го сентября отряд полковника остановился на ночь в Обливенском городке. Сначала хотели двигаться дальше, так как атаман городка встретил князя и его офицеров хлебом-солью и принес клятву, что пришлых людей в городке было три десятка, и все они, прослышав про отряд Долгорукого, давно разбежались по речным плавням. Однако один из черкасских старшин, ранее проживал в этом городке. Он вскрыл обман атамана, а затем быстро отделил старожил от беглецов, которых оказалось почти двести человек.

Князь был в ярости. Его посмели обмануть! Поэтому обливенских казаков, невзирая на награды и возраст, секли словно холопов, а над пойманными беглецами издевались уже с выдумкой. За прошедшие деньки бравое офицерство пресытилось простотой и требовалось что-то необычное, дабы распалить в себе интерес к происходящему действию.

После проведения экзекуций двигаться в другую станицу смысла уже не было, и слуги государевы решили ночевать в Обливенском. Настроение Долгорукого заметно улучшилось, двести беглых в один день это хороший улов, а завтра князь собирался разделить отряд на три части и развернуть ловчую сеть шире.

И вот, докуривая последнюю перед сном трубку, довольный жизнью вообще и собой в частности, князь Юрий стоял у раскрытого окошка атаманской избы и, глядя на затаившийся ночной городок, размышлял:

«Нет, все же не могут холопы по достоинству оценить гениальности Петра. Не хотят ценой собственной жизни, во славу государеву, строить верфи, города и заводы, и не желают принимать новые обычаи. Одно слово – быдло. Ничего! Мы заставим этих глупцов отречься от старых порядков и просвещенную Европу уважать, как мы – русская аристократия, ее уважаем. И эта чернь смеет вспоминать времена Ивашки Грозного? Рабы говорят, что надо свое делать, а не иноземное отребье и порядки на Русь тянуть? Чушь полнейшая! Правильно государь-батюшка всех бунтовщиков к ногтю прижимает – ведь иначе никак нельзя. А то сегодня они старое возрождают, что-то свое мастерят и изобретают, а завтра вольностей древних потребуют и вспомнят что их предки не холопами и крепостными, а вольными людьми были».

В очередной раз, прокрутив в голове сегодняшний день, князь отправился спать.

Ночью все еще было жарко, и пропотевшие за день драгуны ходили перед атаманским жильем, охраняя покой спящих командиров: полковника Долгорукого, майора князя Несвицкого и поручика Дурасова. Другие офицеры и прикомандированные чиновники: майор Матвей Булгаков, капитан Василий Арсеньев с двумя сыновьями-офицерами, подьячими и писарями, расположились в соседних казачьих дворах. Что касаемо донских старшин, они остановились на постой в приказной избе, на другой стороне невеликого городского майдана. Этих охраняли азовские казаки и верные подручники.

Вскоре господа офицеры, чиновники и старшины заснули, а драгуны и казаки, стоявшие на карауле у войсковой избы и других мест, выбранных для ночевки, лениво бродили по дворам и клевали носами. Все спокойно. Еще одна станица и еще одна ночь.

Вдруг, где-то совсем близко завыл волк, а ему в ответ, сразу же, отозвался другой. Начальник охраны, пожилой и многое повидавший в своей жизни крепкий сержант, невольно вздрогнул. Он почуял неладное, переглянулся со стоявшим рядом казаком из свиты Ефрема Петрова и спросил:

– Что такое? Для волков время еще не то…

Казак потянул из-за пояса пистоль и ответил:

– Думаю, что это другие волки, на двух ногах, которые…

Сержант хотел закричать, поднять тревогу, но не успел. Позади него и казака с пистолем поднялись две тени, которые ножами одновременно ударили караульных в шею, и оба охранника, уже мертвые, опали на землю. Из дворов и проулков появились новые ночные тени. Это были запорожцы и вернувшиеся на Дон казаки Булавина. Восставшие стремительно врывались в хаты, где так же, молча, без криков, убивали царских офицеров, солдат и казаков, изменивших своему Войску.