Сын Бастинды (СИ)

  Со временем, когда путники приедут в Изумрудный город, они услышат от родственников и приятелей - в салонах, клубах, ресторанах - о зверствах, которых им удалось избежать. Город залихорадит от слухов. Сорок, шестьдесят, сто погибших в стычках между скроулянами и юнаматами. Чертовы дикари! Пусть режут друг друга - туда им дорога! - но не нас! Не нас!

  Даже сомнительность слухов не уменьшит их занимательности. Двести убитых... Четыреста... Братские могилы, которые вот-вот обнаружат...

  Однако всё это впереди, пока же караван тащился по Земле разочарования, которая не баловала разнообразием. Ни гор, ни холмов, ни лесов, ни долин, красивших страну Оз - одни лишь каменистые равнины, да глинистые взгорки, да опять равнины все того же скучного газетно-серого цвета. Пейзаж и так навевает тоску, а теперь ещё говорят, что нужно взять с собой полумертвого доходягу. Они ведь хорошо заплатили за услуги Отси и, казалось бы, вправе рассчитывать, что она будет думать в первую очередь об их благополучии.

  Отси возмутилась. Она напомнила недовольным, что про запрет подбирать кого-нибудь в пути речи не было. Что по договору она не отвечает за жизнь пассажиров и обещала лишь приложить все усилия, чтобы безопасно доставить их по назначению. Для чего она и выбрала новый маршрут, огибающий самые неспокойные места, и пока ее расчет оправдался. Не так ли?

  Пассажиры притихли. Юношу погрузили в третий фургон.

  Несмотря на внешнее пренебрежение к пассажирам, Отси очень хорошо их понимала и была даже рада, что им встретился этот юноша. Пусть отвлекутся от собственных страхов.

  Она забрала самое теплое одеяло и завернула юношу в него, как в кокон. Так он сутками и лежал без чувств, холодный, что было так же тревожно, как если бы его трясла лихорадка. После настойчивых попыток Набб сумела влить ему в рот несколько ложек водки, и, как показалось Отси, его мышцы как-то по-новому расслабились.

  Хотя на самом деле кто его знает. Она ведь не врач.

  Зато в одном она была уверена: с появлением раненого юноши настроение в караване переменилось к лучшему. Почему? Может быть, вот почему: если несчастного путника избили чуть не до смерти, а он выжил, то есть надежда и для остальных. Подумать только: ему не срезали лицо! Пассажиры стали успокаиваться. Невнятное бормотание молитв вокруг вечернего костра прекратилось. Со временем вновь зазвучали песни.

  Мы выживем! Ничего нам не будет! Нам дарована жизнь! Мы спасены! Не иначе как у Господа на нас большие планы. И тут же плечи с гордостью расправлялись, а глаза влажно блестели в умилении перед непостижимым промыслом Безымянного Бога.

  Еще неделя - и, достигнув камней, знаменующих собой конец Земли разочарования, путники повернули на север. Самая опасная часть пути пройдена.

  Они ехали между двумя большими озерами, Тихим и Мертвым, скрытыми несколькими милями леса. Несмотря на удаленность озер, воздух был влажным. Мягкий осенний ветер шевелил нитевидные листья власодубов. Белки роняли орехи на крыши фургонов, сделанные из кожи скарков. Постепенно лес поредел, и путники выехали к Глинистой низине. Посреди темных полей возвышалась древняя обитель - первая каменная постройка за полтора месяца пути. Несмотря на грозные островерхие крыши, укрепленную стену с боевыми башенками и амбразурами и ветхие домишки вокруг, зрелище обрадовало путников, как не обрадовал бы сам Изумрудный город.

  "Обитель святой Стеллы! - зашумели они. - Слава богу!"

  Монахини делились по рангам. Одни давали обет молчания и жили затворницами. Другие давали обет служения: они учили неграмотных, лечили больных и предоставляли кров путешественникам между Кельскими горами и Изумрудным городом. Поэтому, когда караван приблизился к монастырю, широкие резные ворота распахнулись и из них показались три монтии средних лет, с гнилыми зубами и в накрахмаленных воротничках.

  Они с ледяной вежливостью приветствовали Отси (их настораживала любая незамужняя женщина, научившаяся жить одна, вне женской общины), но, следуя традиции, преподнесли ей ароматные листья розового папоротника, чтобы вытереть лицо. Четвертая монтия, скрытая ширмой, неумело играла на арфе приветственный гимн. Лопнула струна, и из-за ширмы донеслось совсем не подобающее монашкам ругательство.

  Это не испортило настроения путникам: они уже были почти в раю. Подумать только: их ждут мягкие постели! Горячая еда! Вино! И благодарные слушатели, готовые самозабвенно внимать рассказу об опасном путешествии.

  В этом последнем пункте монтии их разочаровали. Внимание монахинь тут же обратилось на бесчувственного юношу. Они подняли раненого на крыльцо и поспешили за носилками, чтобы перенести его в лазарет.

  Монахини уже уложили юношу в носилки, когда к путникам приблизилась мать-настоятельница, только что от утренних молитв. Она приветствовала Отси едва заметным кивком, внимательно посмотрела на страдальца и махнула рукой монахиням. Несите.

  - Мы его знаем, - сказала она Отси.

  - Знаете? - удивилась та.