Сын боярский

На улице в это время было тихо – как обычно, люди просыпаются к утрене, но наш брат должен к этому моменту уже стоять на посту и, следовательно, из дома надо выходить гораздо раньше. Утро же выдалось сегодня слегка прохладным, туман, родившийся еще на заре, к этому часу уже поднялся высоко и из последних сил сопротивлялся взошедшему недавно солнцу. Но свет, как известно, сильнее тьмы, и небесное светило медленно и неуклонно пробивало своими лучами путь к земле и, судя по всему, обещало сегодня нам, грешным, теплый денек. Наблюдая за этим божьим действом, я не заметил, как со спины ко мне подошел Влад, мой сосед и сослуживец, и поздоровался, тем самым отвлекая от созерцания окружающего мира. Перекрестившись в сторону купола церкви, я поздоровался в ответ, и мы вместе, как обычно, пошли на работу.

Не пройдя и ста шагов, мы повстречали идущих к нам навстречу десяток стрельцов. Они шли, строем подвое, одинаково одетые и вооруженные. При взгляде на стрельцов я ощутил идущую от их порядка и слаженности силу, не то что у нас дворян: добираемся до работы кто как сам желает. Разминувшись с ними, я не без воинской зависти посмотрел им вослед.

Пройдя до конца улицы, мы с Владом повернули к Толокняной башне и вскоре прежде услышали, чем увидели идущих из переулка людей. Подойдя ближе, я увидел, как к нам приближается мой друг Ждан со своим послужильцем Васильком. Я обрадовался этой нечаянной встрече, особенно если учитывать то, что мы с Жданом сейчас видимся редко, так как служим в разных десятках.

– Доброе утро, Ждан, – опережая друга в намерении начать разговор, сказал я. – Как у тебя дела?

– И тебе доброго утра, – радостно ответил он. – Слава Богу, хорошо, а у тебя?

– Твоими молитвами все хорошо, в общем-то, ничего, несу службу как все, без особого отличия. Кстати, это мой сосед Влад, – сказал я, представляя товарища, – познакомься, если ты его еще не знаешь.

Влад и Ждан пожали друг другу руки, обменявшись воспоминаниями об общих знакомых, которых набралось немало, что неудивительно, учитывая службу в одной сотне.

– А ты точно не желаешь мне рассказать что-нибудь? – посерьезнев, обратился ко мне Ждан.

– Да нет, ничего интересного, – пытаясь не выдать волнения, ответил я.

– М-м-да… И не стыдно тебе скрывать от своего друга, что ты собрался в поход в Ливонию ради мести тамошнему вору?

– А ты откуда узнал? Мы же договорились никому не говорить!

– Да об этом уже полсотни знает, а сегодня и вторая половина проведает. В общем, вы-то, может, и договорились молчать, но вот слуги никаких обетов не давали, так что ваша тайна уже не тайна. Шила в мешке не утаишь, мы же все в одном посаде живем.

После таких слов отпираться явно не было смысла, и я вкратце рассказал подробности нашего плана, но попросил удержать в тайне время и место нашей следующей встречи, на что мои товарищи дали согласие, после чего Ждан практически ультимативно потребовал взять его с собой. От этих слов его послуживец Василько изобразил такую мину, как будто взял в рот протухшую капусту, что свидетельствовало о полном отсутствии желания сопровождать своего господина в сомнительном предприятии. Я, в свою очередь, попытался вместе с Владом отговорить Ждана от этой затеи, но все наши уговоры остались без внимания, мне лишь удалось отсрочить ответ, сославшись на то, что без решения других членов похода нельзя кого-либо включать в отряд.

Приняв мои доводы, Ждан согласился подождать несколько дней до окончательного ответа, после чего мы распрощались и быстро пошли на свои посты, ибо потратили много времени на разговоры, а работу никто не отменял. На подходе к торгу у стены Козьмодемьянского монастыря мы встретились с товарищами по десятку (не хватало лишь Сергея) и по взглядам, обращенным ко мне, я понял, что все уже знают о вчерашнем разговоре в кабаке. Не знаю, как долго я выдержал бы их, но вскоре подошел наш десятник, и начался обычный рабочий день, которых будет еще много. Но меня интересовали сейчас только ближайшие пять дней, которые предстояло прожить в ожидании общей встречи участников тайного похода.

На третий день томительного ожидания, разбавленного рабочими буднями, меня внезапно вызвал к себе в Толокняную башню сотник Макар Владимирович. Выполняя это распоряжение, я думал о причине этого вызова и пришел к выводу, что сотник хочет на неделю перевести меня в другой десяток, но, зайдя на второй этаж башни, стало ясно, что разговор будет о другом. В вечно сумеречном помещении я увидел всех участников предстоящего похода в Ливонию и понял, что наше мероприятие находится в шаге от провала.

– Ну что, орлы, догадываетесь, зачем я вас всех вызвал? – без приветствия, выходя из своей каморки, обратился сотник, оглядывая нас, ничего хорошего не предвещавшим взглядом.

После этих слов воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием колес подъезжавшей к воротам телеги. Не нарушая тишины, сотник постарался заглянуть каждому из нас в глаза, но большинство отводили взор. Я же, собравшись с силами, принял этот тяжелый взгляд и с достоинством выдержал его.