Сын человеческий, с иллюстрациями

Иисус не стал оправдываться перед ними. “Хорошо пророчествовал Исайя о вас, лицемерах, - заметил Он, - как написано:

Этот народ устами Меня чтит,

сердце же их далеко отстоит от Меня;

но тщетно воздают Мне почитание,

уча учениям, предписаниям человеческим.

Оставив заповедь Божию, вы держитесь предания человеческого”.

Велика ли цена обрядам, если главное в Законе забыто? Учитель тут же привел пример фальшивого благочестия этого рода. Нередко люди, завещавшие свое имение Храму, отказывали на этом основании в помощи родителям. Воображая, что проявили набожность, они впадали в грех против одной из первых заповедей Моисея[6].

Спор был прерван галилеянами, прибывшими из окрестностей Вифсаиды[7]. Они окружили Учителя, взволнованные и удивленные:

- Равви, как Ты сюда пришел?

Но встреча с ними уже не радовала Христа.

- Истинно, истинно говорю вам, вы ищите Меня не потому, что видели знамение, а потому, что поели хлебов и насытились. Трудитесь не для пищи тленной, но для пищи, пребывающей в жизнь вечную, которую даст Сын Человеческий. Ибо Его запечатлел Отец, Бог.

В их душах “знамение”, чудо Богоприсутствия, явленное за трапезой, потускнело в сравнении с тем, что Иисус смог накормить их в пустынном месте. Однако галилеяне все же старались уяснить, чего ждет и требует от них Учитель.

- Как нам поступать, - спросили они, - чтобы делать дела Божии?

- В том дело Божие, - был ответ, - чтобы вы верили в Того, Кого послал Он.

Но разве они не верили? Разве они не хотели сделать Его царем за то, что Он, подобно Моисею, дал им новую небесную манну?[8].

- Не Моисей, - возразил Иисус, - дал вам хлеб с неба. Ибо хлеб Божий есть Тот, Кто сходит с неба и дает жизнь миру.

- Господин, давай нам всегда этот хлеб! - снова не поняли они. Как и женщина из Самарии, люди восприняли иносказание буквально, хотя некоторые из них могли знать, что книжники называли “хлебом” Премудрость Божию.

И тогда Иисус произнес слова, которые привели собравшихся в полное замешательство:

Я - хлеб жизни.

Приходящий ко Мне не будет алкать,

и верующий в Меня не будет жаждать никогда...

Отцы ваши ели в пустыне манну и умерли.

Этот хлеб с неба сходит,

чтобы человек от него вкусил и не умер...

Хлеб, который Я дам, есть плоть Моя,

которую Я даю за жизнь мира...

Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь

во Мне пребывает, и Я в нем.

Хлеб, вода, вино символизируют пищу, необходимую для поддержания жизни тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть пища духа. Через Него, Существо из плоти и крови, совершается причастие божественному бытию, достигается полнота Завета, соединение Творца и твари.

В день умножения хлебов народ был свидетелем и участником этого “знамения”, но не устоял перед земным соблазном. Теперь же подъем той необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели провозгласить царем, миновал. Людям показалось, что они очнулись ото сна и пришли в себя. «Не он ли Иисус, сын Иосифа, отца и мать которого мы знаем? - с сомнением спрашивали одни. - Как же он теперь говорит: “Я сошел с неба”?» А другие считали себя обманутыми: “Как он может дать нам есть плоть?”

Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Некоторые из них роптали: “Трудно это слово. Кто может его слушать?” Иисус пытался объяснить им, что Его речь следует понимать в духовном смысле. “Слова, которые Я сказал вам, - это дух и это жизнь. Но есть между вами такие, которые не веруют”.

Евангелист Иоанн поясняет, что под “неверующими” Господь подразумевал Иуду[9]. В самом деле, вполне возможно, что этот честолюбивый человек, убедившись, что Иисус не желает становиться царем, именно тогда пережил разочарование в своих надеждах. А как понимал он происшедшее ночью на озере? Сомнение всегда найдет ответ: сон, волшебство, игра расстроенного воображения. Вера в Иисуса надломилась, однако, не только у Иуды. Тот же евангелист сообщает, что “с этого времени многие из учеников Его оставили и больше с Ним не ходили”.

- Не хотите ли и вы уйти? - спросил Иисус у Двенадцати.

Все молчали, только Петр сумел выразить общее чувство.

- Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной...

Ошеломленные тем, что видели и слышали, ученики как бы испытывали муки нового рождения. Многое они были еще не в состоянии вместить. Но в конце концов на кого они могли надеяться, кроме Господа? А Он печально смотрел на своих сбившихся в кучку последователей:

- Не Я ли вас, Двенадцать, избрал? И один из вас дьявол.

Если Иуда и вздрогнул от этих слов, то не подал вида, что они относятся к нему; остальные же замерли в ужасе.