Сын человеческий, с иллюстрациями

Им было нелегко, но еще труднее было Самому Иисусу. Ему предстояло духовно пересоздать людей, разделявших многие заблуждения своей среды. Будучи избраны апостолами Царства, они все же оставались бесконечно далеки от Христа. Услышав Его предостережение “Берегитесь закваски фарисейской и закваски Иродовой”, они решили, что Учитель запрещает им в случае нужды принимать хлеб от Его врагов. “Неужели вы все еще не понимаете?” - огорчился Иисус[10].

Тем не менее Он не употребил Своей власти, не захотел совершать насилия над душами. Снова и снова Он будет наставлять их, следить за их сомнениями, ждать с неиссякаемым терпением. Им нужно будет пережить второе обращение, еще раз узнать Мессию в рабби Иешуа, но не Мессию зелотов и суетной толпы, а Того, Кто есть духовная пища мира, Хлеб, дарованный небом...

Глава десятая. ТАЙНА СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО Лето - осень 29 г.

По-видимому, для того чтобы переждать, пока стихнет народное волнение, Иисус совсем покинул пределы земли Израильской. Он удалился в соседнюю Финикию, где жил некоторое время, стараясь остаться неузнанным. Проповедь Его умолкла в те дни: вокруг Него были одни язычники, час которых еще не наступил[1]. Оттуда Он пошел на юго-восток, в Декаполис и лишь после этого возвратился наконец в тетрархию Филиппа. Но у Вифсаиды Его уже поджидала толпа, хоть и значительно поредевшая, и Иисус снова вынужден был скрыться. На этот раз Он ушел в Голан, а потом дальше, к верховьям Иордана.

Путь Его лежал близ увенчанной снегами Ермонской горы, через окрестности города Кесарии, названного так Филиппом в честь кесаря Августа.

Апостолы безропотно следовали за Учителем, недоумевая, однако, почему Он не воспользовался энтузиазмом галилеян. Впрочем, странствуя по дорогам Заиорданья, они получили возможность спокойно обдумать события минувших месяцев и утвердиться в своей решимости никогда не оставлять Господа. Они догадывались, что Наставник ждет от них откровенного разговора, что пришло время ясно определить свое отношение к Нему.

За Кого Меня почитают люди?

Однажды, после уединенной молитвы, Иисус обратился к Двенадцати с вопросом:

- За Кого Меня почитают люди?

- Одни за Иоанна Крестителя, - сказали они, - другие за Илию, а иные за Иеремию или одного из пророков.

- А вы за кого Меня почитаете?

Раньше Учитель никогда не требовал от апостолов столь прямого исповедания. Но слова Его уже не застали их врасплох. От лица всех ответил Симон:

- Ты — Мессия, Сын Бога Живого!

- Блажен ты, Симон бар-Иона, - торжественно проговорил Иисус, - потому что не плоть и кровь открыли тебе это, а Отец Мой, Который на небесах. И Я говорю тебе: Ты - Скала (или “Камень”, по-арамейски Кифа, по-гречески, . . . . . Петр. ), и на этой скале Я построю Мою Церковь, и врата адовы не одолеют ее. Я дам тебе ключи Царства Небесного; и что ты свяжешь на земле, будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, будет разрешено на небесах[2].

Эти слова о Церкви явились как бы ответом на поворот, происшедший в их сознании. Хотя и прежде некоторые апостолы называли своего Наставника Мессией, но тогда они были еще в плену ложных представлений. Иное дело теперь. Даже убедившись, что Иисус пренебрег земной властью и скитается, как изгнанник, на чужбине, они все же нашли в себе веру и мужество, чтобы признать Его Христом. И пусть Симон был пока не в состоянии полностью объять смысл слов, сказанных им самим, его исповедание станет отныне символом веры всей новозаветной Церкви.

Вопрос Иисуса: “За кого Меня почитают люди?” - звучит и сегодня; и сегодня, как две тысячи лет назад, многие готовы видеть в Нем только пророка или учителя нравственности. Они не могут объяснить, почему именно Иисуса Назарянина, а не Исайю и даже не Моисея миллионы людей признали "единосущным Отцу".

В чем же заключалась неповторимая притягательность Христа? Только ли в Его моральной доктрине? Ведь возвышенную этику предлагали и Будда, и Иеремия, и Сократ, и Сенека. Как же в таком случае могло христианство победить своих соперников? И, наконец, самое главное: Евангелие отнюдь не похоже на простую нравоучительную проповедь.

Здесь мы вступаем в область наиболее таинственного и решающего во всем Новом Завете, здесь внезапно разверзается пропасть между Сыном Человеческим и всеми философами, моралистами, основателями религий.

Пусть Иисус жил и действовал подобно пророку, но то, что Он открыл о Себе, не позволяет ставить Его в один ряд с другими мировыми учителями. Любой из них сознавал себя лишь человеком, обретшим истину и призванным возвещать ее. Они ясно видели дистанцию, отделявшую их от Вечного[3]. А Иисус? Когда Филипп робко попросил Его явить ученикам Отца, Он ответил так, как не мог ответить ни Моисей, ни Конфуций, ни Платон: “Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца”. Со спокойной уверенностью этот Учитель, чуждый фальши и экзальтации, провозглашает Себя единственным Сыном Божиим, Он говорит уже не как пророк - от имени Сущего, - но как Сам Сущий...