Сын эрзянский

В школе каждый год на рождество устраивали елку. Степе еще не приходилось видеть, что это такое. Накануне рождества отец обычно приезжал за ним и увозил домой. На этот раз отец был занят свадьбой Фимы и приехать не мог. Степа же домой не пошел, остался у Самаркиных.

По окончании уроков «Кля патя» оставила трех девочек и Степу наряжать елку. Она заметила Степино влечение к красивому и в какой-то мере отличала его от других школьников. Они вчетвером поставили все парты вдоль стен. Помещение класса сразу сделалось просторным. Старший сын церковного старосты привез из леса молодую елку, а из дома — подставку «крест» из двух деревянных планок. Елку установили на этом «кресте» посредине класса. Степе и девочкам «Кля патя» поручила вырезать из разноцветной бумаги всяких зверей, птиц, рыб, обозначенных пунктиром. Степа вырезал их по-своему, не всегда придерживаясь пунктирных линий, и его звери и птицы получились смешными: у одного была непомерно большая голова, у другого ноги кривые. Девочки разглядывали его фигурки и хихикали.

— Смотри, как бы тебе из-за них не влетело от «Кля пати», — предупредила одна из них.

Но Степа не очень-то боялся учительницы. Что она может сделать — оттаскать за вихры и выставить за дверь? Беда не большая, если это и случится.

Кончив вырезать, школьники принялись нанизывать фигурки на нитки. Степа свои нанизал между девочкиными, чтобы не очень бросались в глаза. Но «Кля патя» их все же заметила. Она нахмурилась, белесые брови ее сдвинулись к переносице, и без того тонкие губы вытянулись в ниточку.

— Теперь держись, Степа, — шепнула одна из девочек.

Степа оглянулся на дверь и решил, что он обязательно удерет, если «Кля патя» вздумает вцепиться ему в волосы. Его шапка и варежки лежали где-то в парте вместе с сумкой, но о них Степа не беспокоился, девочки принесут обязательно.

Но ему не пришлось удирать. «Кля патя» мотнула головой, морщины на ее лбу разгладились. На губах появилась улыбка.

— Красиво, красиво, — проговорила она и спросила: — Кто это так вырезал?

Девочки заулыбались и посмотрели на Степу.

— Что еще ты умеешь делать? — спросила его учительница.

Степа смущенно молчал.

— Он умеет хорошо рисовать. Нарисует что хотите! — девочки принялись наперебой рассказывать о Степиных рисунках.

Учительница слушала, скупо улыбаясь. Потом принесла большой лист белой бумаги и несколько цветных карандашей и, усадив Степу за свой столик, сказала, чтобы он срисовал человека с портрета, висевшего над большой черной доской. Степа теперь знал, что это царь всей России. Живет он в Петербурге. «Кля патя» не раз рассказывала, как он любит и жалеет своих подданных. Отца одного ученика из их класса за какую-то провинность выпороли в Алатыре розгами, и тот ученик во время рассказов о жалостливости царя спросил, почему он не пожалел его отца. За этот «неуместный» вопрос «Кля патя» выдрала из головы ученика клок волос и продержала его на коленях весь урок. После этого ее больше никто ни о чем не спрашивал.

Людей Степа еще не рисовал. Подумав, он сперва наметил, где должны быть голова, плечи, грудь, затем отобрал карандаши нужных цветов и лишь после этого принялся рисовать. Пока учительница с девочками наряжали елку, он успел за это время срисовать портрет царя со всеми звездами и крестами. Заодно срисовал и планку черной классной доски, так как внизу на бумаге у него оставалось свободное место.

Когда «Кля патя» увидела рисунок, она вдруг нахмурилась и поджала губы.

— Что это за черную полосу ты сделал внизу портрета? — спросила она и ткнула в рисунок тонким, длинным пальцем.

— Это не полоса, — сказал Степа, — верхний край доски. Куда его денешь, коли он там?

— Почему бы тебе не нарисовать вместо него цветы. Много цветов. Понимаешь? — опять спросила она.

— Там нет цветов, — ответил Степа и передернул плечами.

Вообще-то, конечно, он мог бы нарисовать, но тогда как быть с черной доской? Ведь она тут, ее не выкинешь со стены...

Все же портрет «Кля пате» понравился. Она взяла ножницы, срезала эту полосу, а портрет приколола на стену возле образов.

— Вай, Степа, как красиво нарисовал, настоящая икона! — восхищались девочки. — Ты можешь, наверно, и икону нарисовать?!

— Кто его знает, может, могу, не пробовал, — ответил Степа.