Сын эрзянский Книга вторая

Он боялся поднять глаза на довольную произведенным впечатлением кухарку.

Надо благодарить, надо сказать спасибо, а Степан даже не знает имени этой женщины...

Он пробормотал:

— Хватит ли моего заработка, чтобы расплатиться с твоим мужем?..

— Работаешь, не бездельничаешь, понемногу заплатишь, — ответила кухарка.

Степан, не долго мешкая, стал собираться в город. Он надел чистую рубашку, причесал волосы. Но за всем этим делом у него не шло из головы, что он плохо поблагодарил кухарку, что не знает ее имени и вот она может осердиться. Наконец он не выдержал и спросил, как ее звать.

Они были в бараке одни. Весело трещали дрова в печи, бурлила вода в чугуне... Кухарка улыбнулась широким раскрасневшимся лицом.

— Зачем тебе мое имя?.. Все меня называют кухаркой, так называй и ты. — И вдруг опять напустилась на него. — Почему не пошел на работу? Куда это ты вырядился?..

Степан молчал. Он с каким-то безотчетным восторгом глядел на квадратную и коренастую фигуру кухарки, на ее широкое лицо с косым разрезом глаз... И удивлялся, как это он не видел раньше, как она прекрасна!..

— Чего пялишь глаза? — басовито сказала она.

— Так... — Степан быстро отвернулся.

— Коли у тебя нету дела, иди-ко принеси воды.

Степан принес два ведра воды, поставил их на скамью у двери.

Солнце уже взошло. Золотистые лучи наполнили большую комнату, рассеяв сумрак и озолотив убогие нары с соломенными тюфяками. Солнце сверкающим потоком облило с ног до головы и фигуру кухарки. И вдруг так ясно, так отчетливо она увиделась Степану нарисованной на полотне!..

— Чего, говорю, не пошел на работу? — опять спросила она, уловив на себе его пристальный взгляд.

— Я больше не буду ходить на работу в депо, — сказал Степан. — Сейчас пойду в город поступать иконописцем.

— Ой, какой же из тебя иконописец?! — удивилась кухарка.

— Самый настоящий! — ответил он и добавил: — Один хозяин обещал меня взять, пойду к нему.

— Рядом с нами тоже живет иконописец. Чай, не к нему идешь? Прозвание его Ковалинский, звать Петр Андреич. Я к ним хожу стирать...

— На какой улице проживает этот Ковалинский? — спросил Степан.

— Говорю же тебе, что на нашей, почти рядом.

— Откуда я знаю, где вы живете.

— Ой, правда ведь, ты не знаешь, — засмеялась кухарка. — На Покровской живем. Знаешь эту улицу?..

— Это не тот, — сказал Степан.

Он подождал еще немного, чтобы было не так рано, и отправился. Но ему опять не повезло. Хозяину небольшой иконописной мастерской требовалось двое учеников, и он вчера их взял. Почему же Степан не пришел вчера?.

— Явился бы ты в понедельник, малый, и взял бы, — сказал он. — А теперь уж извиняй!.. — И Степану показалось, что старичок иконописец с завистью покосился на его сапоги. Это его несколько утешило, и он по пути в барак сделал крюк на Покровскую, где, как говорила кухарка, проживает иконописец. И правда — «Иконописная мастерская П. А. Ковалинского» — красовалось на козырьке широкого крыльца. И дом был большой, в два этажа, с большими светлыми окнами. Нет, Степан еще не живал в таких домах, и, пройдя раз-другой мимо, он таки не посмел взойти на крыльцо. Лучше будет, если он явится сюда вместе с кухаркой, коли та их знает... И, решив так, он с легким сердцем вернулся в барак.

Утром кухарка спросила, правда ли, что Степан умеет писать иконы?

— А то приведу тебя, а ты, может, не знаешь с какого конца взяться за мазилку.

— Да не мазилка, — сказал Степан, улыбаясь, вспомнив, что он и сам так называл. — Кисть!

— Все одно, как ни называй.

— Не беспокойся, не обманываю, — проговорил Степан.

Он выбрал из кучи приготовленных обрезков гладкую дощечку, достал из поддувала мягкий уголек и принялся чертить, время от времени поглядывая на кухарку. Он нарисовал лицо, широкий нос, узкие глаза, сбившийся на сторону платок. Вокруг ее головы начертил нимб, какие делаются на иконах.

— Вот, — сказал он, — новая святая.

— Ой, Степан, удивил ты меня! — воскликнула со смущением кухарка. — Не знаю, похожа или нет, но на икону, ей-богу, похоже.

— Ты разве себя никогда не видела в зеркале?

— В зеркало мне смотреться некогда. В зеркало смотрятся красивые женщины, — проговорила кухарка. — Ну, так помоги мне, скорее управимся и пойдем к Ковалинскому. Сегодня я у них как раз стираю.

Степан сел чистить картошку. Кухарка поставила на плиту закопченный котел, налила в него воды и затопила плиту. И к десяти часам они успели сварить обед и ужин для артели. Чтобы приварок не остыл, кухарка накрыла котел сверху чьим-то пиджаком. Потом она подмела в бараке, вымыла стол, и они отправились.

Пока шли по улицам и проулкам, кухарка разговорилась и рассказала Степану, какая у нее семья и как тяжело дается кусок хлеба. Оказывается, у нее было четверо детей. Вот ей и приходится везде искать работу: стирать, мыть полы, убирать.

— Не знаю, когда и сплю, — призналась она с тяжелым вздохом.

— А муж тебе разве не помогает? — спросил Степан.

Кухарка махнула рукой:

— От него толку мало... Он у меня запойный... — И замолчала.

Так дошли до Покровской улицы. Кухарка сказала: