Сын игромана

Наконец они договорились, выстроились в ряд и все устремили горящие взоры на Павла. С ними что-то произошло: всегда такие корректные, цивилизованные и толерантные, сейчас они выглядели жуткими средневековыми фанатами. Все это должно было производить мрачное впечатление, но Павел ощущал не страх, а скорее гордость: вот он, как древний мученик, будет сейчас разорван в клочки за свою идею. Его нельзя напугать, нельзя сбить с пути, который он для себя выбрал. Пожалуйста, терзайте без анестезии, дробите ему череп, разрывайте сердце – а он потом все равно отправится на поиски сына.

Боли как таковой Павел за всеми этими мыслями не почувствовал. Он видел, как щипцы вонзались в его грудную клетку, кромсали внутренности. Слышал хруст костей, треск разрываемых сухожилий. Когда щипцы были снова подняты вверх, в их черных, измазанных кровью челюстях трепетало какое-то малое существо, тонкое и светлое, как мотылек… Приглядевшись, Павел узнал в нем многократно уменьшенного самого себя.

После этого, похоже, все кончилось: щипцы исчезли, белые халаты кураторов сменились обычными классическими костюмами, как у служащих престижной фирмы, а вместо горящих взоров к Павлу была обращена привычная готовность ненавязчиво услужить. Напротив него снова оказалось помигивающее табло под названием «Шестое чувство».

– Не желаете ли выбрать номер? – предложил один из кураторов.

– Номер… – бессмысленно повторил Павел.

Раз уж он стоит перед табло, надо, действительно, выбрать ситуацию, обозначенную определенным номером! Но что-то мешало ему сейчас это сделать…

– Кажется, вы собирались покинуть нас, сэр? – вкрадчиво поинтересовался куратор.

– Ах да, – опомнился Павел. – Мне ведь действительно нужно было уйти! Что-то я хотел такое срочное…

– Не прикажете ванну, сэр? – услужливо спрашивал старший куратор. – Куда бы вы не собирались, это будет не лишним. А то в таком виде… Конечно, я ничего не смею советовать…

– В каком виде? – переспросил Павел.

– Прикажете зеркало?

– Принесите!

Павел взглянул в тотчас поставленное перед ним трюмо и увидел, что весь в крови. Действительно, принять ванну ему было просто необходимо. Какой же он герой, что вытерпел такую кровавую операцию. Не всякий отец на это пойдет, даже ради сына. Кстати, он, кажется, собирался сделать что-то связанное с Тимкой. Но вот забыл… забыл! Для того чтобы вспомнить, требовалось волевое усилие…

– Как вы себя чувствуете, сэр? – быстро заговорил старший куратор. – Может быть, вызвать врача? Вы мало внимания уделяете своей ране!

– Где рана?

Ему вновь предложили посмотреть в зеркало. На этот раз он увидел в своей грудной клетке глубокую дыру, пробитую, без сомнения, щипцами.

– Действительно, впечатляет…

– Нельзя оставлять ее на волю случая. Вам нужен врач!

– Ну так вызовите… – машинально согласился Павел, чувствуя, что главная мысль, которую надо вспомнить, уходит в сознании все дальше.

– А массажистку?

– И массажистку…

Услышав это, куратор с облегчением вздохнул.

– Ну а теперь позвольте помочь вам выбрать номер! Ведь вы сегодня уже заплатили – значит, по справедливости, за плату должен быть отпущен товар!

Павел в последний раз пытался поймать, остановить в себе ускользающее чувство какой-то срочной необходимости. Он должен что-то делать, куда-то идти… На секунду перед глазами мелькнуло уже знакомое – мать с поднятыми руками. И другая, но тоже мать, которую он видел не ранее как сегодня: растрепанная, она что-то кричала ему о своем сыне… об их общем сыне…

На минуту ему показалось, что он сейчас вспомнит… Но тут появились врач и массажистка, которых он недавно велел позвать. Да ему и самому не терпелось после всех сегодняшних перипетий погрузиться в обычную для этого места расслабленность. Хватит трагизма, здесь о тебе позаботятся, сделают все необходимое. А если не можешь чего-то вспомнить, то и не надо: меньше беспокойства.

16

Клиника «Белый коралл» начинала свой трудовой день в девять часов утра, а заканчивала в девять вечера, итого двенадцать часов. Персонал работал в две смены, но к Ирине Лучининой это не относилось. Ирина работала синхронно с клиникой, с девяти до девяти. Несколько дней назад Павел перестал посещать свою контору – выходит, рассчитывать на его зарплату больше не приходилось. Она написала заявление, что хочет работать в две смены и, соответственно, получать две ставки. По сравнению с бывшей зарплатой Павла это была капля в море, но ничего другого жизнь пока что не предлагала. А искать лучшей доли у Ирины не было сил.