Сын императрицы

В одну из бессонных ночей, когда Лексей сидел у себя в кабинете в нерадостных мыслях и как-то задумался, вспоминая их общее с братом время и такое нерадостное расставание, в сердцах чертыхнулся, обращаясь к тому: — Эх, Павел, что же ты наделал — пригрел змею на груди, даже не одну, а я ведь тебя предупреждал! Теперь они готовы продать нашу родину злейшему врагу и не в моих силах им помешать, да и твоих тоже!

Сначала не поверил, услышав непонятно откуда идущий слабый голос, еще подумал: — Вот уже мерещится невесть что, наверное, устал. Надо идти спать, пока умом не тронулся!

Уже было собрался встать, когда где-то внутри него раздался тот же голос, только более отчетливо: — Лексей, не уходи, это я, твой брат!

Давно уже не практиковал чтение чужих мыслей, да и со временем эта способность почти пропала, а тут услышал, притом как будто совсем рядом, а не за пятьсот верст. Наверное, произошло то случайно, ведь прежде между ними такого не происходило, если не считать их внутренней связи во время сеансов. Но как-бы ни было, сейчас старался сохранить внезапно появившийся контакт, напряжением своего сознания передал ответ, а потом вел мысленный разговор:

— Я не ухожу, слушаю тебя, брат.

— Уж не первый день вспоминаю тебя, Лексей, и сегодня ты услышал меня! Хочу просить прощенья за то, что напрасно обидел когда-то. Послушался наушников, что твердили про твою измену. А теперь они бросили меня, никто и носу не кажет. Полагаю, они даже рады моей немощи и творят что угодно, чего раньше убоялись бы!

— Думаю, с ними хуже, чем ты предполагаешь — ведь именно они составили заговор против тебя, лишь по случайности ты остался жив. За их же спиной стоят те, кто люто нас ненавидит и о которых долго гадать не придется. Уверен, что скоро они предпримут новую попытку, а помешать им вряд ли у нас получится.

— Знаю, что ты прав, но я не хочу умирать! Да и отдавать нашу державу врагу на поругание также невозможно, надо что-то придумать, Лексей!

После недолгого раздумья предложил парализованному брату:

— Хорошо, я приеду, только тайно, по твоей же милости — не удержался от подколки Лексей, затем продолжил: — Мне надо пробраться к тебе, но так, чтобы никто меня не увидел, есть такая возможность?

Услышал в ответ: — Есть тайный ход, о котором, кроме меня и моей супруги, никто в замке не знает. Вход со стороны пруда, сразу за акацией, нажмешь на камень справа от нее — он и откроется, ведет в мою спальню. Как знал, что может пригодиться!

Лексей всем нутром чувствовал, что на счету каждый день, вот-вот случится с Павлом непоправимое, а потом и с ним. Ждать, когда просохнут дороги, не оставалось времени, а ехать на экипаже не имело смысла — далеко не уедет, завязнет. Вот и пришлось выезжать темной мартовской ночью на коне, впервые за многие годы, вспоминая былые навыки верховой езды. Женам не стал говорить, куда и зачем он едет, лишь о том, что у него спешное дело и займет оно две недели, а может быть и месяц. Компаньонов тоже предупредил, велел начинать без него — у них уже ранее были оговорены ближайшие планы и могли справиться сами. Лишь попросил держать его отъезд в тайне — ни к чему кому-то знать, что он выехал без спросу. Еще сменил личину, нарядился под купца средней руки, а вместо приказчика взял с собой крепкого молодца, служившего у него в особняке охранником.

Вот так, вдвоем, добирались по тракту в столицу почти неделю. Жалели коней, вязнущих в густом месиве, добрую треть пути шли на своих ногах. Им изредка встречались такие же бедолаги, по каким-то своим надобностям терпящие трудности распутицы. Ночевали в постоялых дворах, почти пустых в это время, а на рассвете поднимались и следовали дальше. Благо еще, что обошлось без встречи с лихими людьми, нередко промышлявших разбоем на тракте. Впрочем, были готовы к тому — каждый прихватил с собой пару кавалерийских карабинов, притороченных к седлу в кобурах, и пистолеты за поясом, запас патронов к ним, достаточный для боя с небольшой шайкой. Пару раз довелось пережить нападение стай оголодавших волков, но отбились, перебив десяток из них, а те, что прорвались к ним вплотную, отвернули перед вставшим на их пути Лексеем.

Уже перед самым городом остановили на заставе — старшему караула показалась подозрительной подорожная, выписанная на имя тверского купца, стал придираться к ней, что она не той формы, да и к самим путникам, мол, они схожи с бродягами, которым не место в стольном граде. Пришлось Лексею показать бдительному стражу гильдейскую грамоту, которую, как и подорожную, Савва спешно выписал у секретаря управы на вымышленное имя за немалое вознаграждение. Ею и доказал, что он честный купец, а не весть кто перекати поле, подкрепив свое слово достаточной мздой. В какой-то момент забеспокоился, когда капрал всматривался в него уж очень пристально, как бы пытаясь узнать в нем кого-то знакомого, но не выдал себя, вел по-прежнему обходительно, без тени волнения. С каким-то заметным сомнением тот все же пропустил и путники проехали неспешной рысью в город.