Сын императрицы

— Нам не нужна чужая война, о том мы неуклонно заявляли всем, кто пытался втянуть нас на чьей-либо стороне. Но вот неймется кому-то, не дает покоя наш нейтралитет, дошло уже до провокации — убийства французского посла. Кто замешан в нем — еще не ясно, следствие до сих пор не нашло виновных, — только очевидна заинтересованность обеих сторон, каждая из них может быть причастна. Новый посол Франции передал ноту от своего императора, я вам сейчас зачитаю ее, но скажу сразу — Наполеон нагло воспользовался случившимся несчастьем и пытается надавить на нас.

Медленно, останавливаясь на каждом важном моменте, Лексей читал меморандум французского императора, а все присутствовавшие в Овальном кабинете чины слушали молча, никто не перебивал ни словом. Когда же закончил, сделал паузу, давая время осознать услышанное. Первой высказалась императрица, в ее голосе явно звучала тревога:

— Скажите, Алексей Григорьевич, что нам следует ожидать от Бонапарта, неужели начнет войну?

Лексей отвечал ей и всему совету на злободневный вопрос, из-за которого, собственно, собрались:

— Полагаю, что не пойдет на нас войной, по меньшей мере, в ближайшие годы — мы же на него не нападаем, а вот английская коалиция наверняка, так что ему сначала с ней надо справиться. Но навредить может — перехватом наших судов в море и портах, конфискацией грузов, задержанием или даже заточением торговых людей и моряков, да и на блокаду баз способен. Оставить без отместки недружественные деяния мы не вправе, нам нужно хорошо продумать ответ как на присланную ноту, так и последующие меры. Только должны понимать — не следует вступать в войну без крайней нужды, но готовиться к ней обязаны. И еще, ни в коем случае нельзя идти в коалицию с Англией — не хватало нам своими руками помогать худшему врагу!

Когда же приступили к обсуждению ответных действий на французскую угрозу, то руководителями ведомств высказывались во многом различающиеся мнения. Министр иностранных дел Вейдемейер (*православного происхождения с немецкой фамилией!) ожидаемо осторожно призвал не обострять отношения с Францией, главным противником Англии. Наверное, исходил из двух древних истин — враг моего врага мне друг и худой мир лучше доброй войны. С той же нотой предложил пойти на какие-то уступки по незначительным претензиям — дать запрашиваемую компенсацию, пообещать выдать преступников, если, конечно, их найдут, помочь с поставкой оружия и боеприпасов. С другими поступить дипломатичнее, без резких выражений и прямого отказа — мол, надо все взвесить, просчитать свои возможности, в общем, протянуть время, а там будет видно.

Министр обороны генерал от инфантерии Барклай-де-Толли высказался более прямолинейно, по принципу — какой привет, такой и ответ! Коль против нас применят силу, то и мы поступим подобно — посмотрим, кому будет хуже! Как ни странно, его поддержал адмирал Траверсе, недавно назначенный главой морского департамента — сам француз, а предложил пойти против своих сородичей. По его суждению, следовало вывести корабли Балтийского и Средиземного флотов на патрулирование важных морских коммуникаций и сопровождение торговых караванов. В случае же прямой угрозы вступить в бой с неприятелем, кем бы он ни был — француз или англичанин, либо кто-то еще. Другие министры предлагали нечто среднее между двумя крайними мерами с общим смыслом — не лезть на рожон, но и в обиду себя не давать. Итог обсуждения подвел канцлер, выразил свое решение, а императрица, разумеется, полностью с ним согласилась и утвердила.

В тот же день Лексей составил послание императору Франции и передал послу Савари. В нем он выказал сожаление по случившемуся между их странами недоразумению и готовность разрешить его миром. Согласился выплатить компенсацию за убитого посла и его жену, пообещал предпринять все возможные меры для розыска убийц, а затем выдать их имперскому правосудию. Также предложил помощь в снабжении современным оружием и боеприпасом по приемлемой цене, строительстве боевых кораблей, обучении французских экипажей, если в том будет нужда. Но предоставить свой флот и войска для участия в боевых действиях отказался прямо, без лукавых уверток. Впрочем, тут же оговорил, что гарантирует невмешательство и на стороне противника, еще раз подтверждая нейтралитет своей страны. В конце послания выразил надежду, что мудрый Император не прибегнет к высказанным в ноте угрозам, иначе России ради защиты своих интересов придется выступить против них, чего бы она не хотела.