Сын из Америки

Снег и поздняя луна отбрасывали в комнату яркий отсвет. Земах отрастил длинные, как у древнего отшельника, волосы. Борода его буйно разрослась, и глаза горели в ночи. Акса никак не могла понять, откуда у него берутся силы весь день носить воду и еще учиться по ночам. Он едва прикасался к вечерней пище. Чтобы не наслаждаться едой, он глотал хлеб, не прожевав его, он пересаливал и переперчивал суп, который она ему варила. Акса и сама была истощена. Она часто глядела на свое отражение в лужах и видела худое лицо, ввалившиеся щеки, болезненную бледность. Она часто кашляла, сплевывая мокроту и кровь. Сейчас она сказала:

— Прости меня, Земах, я не могу подняться.

— Вставай, блудница. Может быть, это твоя последняя ночь.

— Дай-то Бог.

— Признавайся! Говори правду!

— Я тебе все сказала.

— Ты получала удовольствие от разврата?

— Нет, Земах, нет.

— В последний раз ты говорила, что получала.

Акса долго молчала.

— Очень редко. Разве что на миг.

— Ты забывала Бога?

— Не совсем.

— Ты знала закон, данный Богом, и нарушила его своей охотой.

— Я думала, что истина у христиан.

— Только оттого, что сатана сплел тебе венец из перьев?

— Я думала, это чудо.

— Шлюха! Не оправдывайся!

— Я не оправдываюсь. Он говорил голосом бабушки.

— Почему ты слушала бабушку, а не деда?

— Я была глупой.

— Глупой? Ты много лет коснела в грехе.

Через некоторое время муж и жена босыми выходили в ночь. Земах бросался в снег первым. Он переворачивался очень быстро. Ермолка спадала у него с головы. Его тело было покрыто черными волосами, словно мехом. Спустя минуту Акса тоже бросалась наземь. Она переворачивалась в снегу медленно и молча, в то время как Земах твердил: «Мы грешили, мы изменяли, мы крали, мы лгали, мы насмехались, мы бунтовали». И потом добавлял: «Да станет моя смерть по воле Твоей искуплением всех беззаконий моих».

Акса часто слышала этот плач, но он всегда приводил ее в трепет. Так причитали крестьяне, когда ее муж, помещик Малковский, порол их. Акса страшилась причитаний Земаха больше, чем зимнего холода и летней крапивы. Временами, когда дух его смягчался, Земах обещал, что придет к ней как муж к жене. Он даже сказал, что ему хочется быть отцом ее детей. Но когда это будет? Он продолжал выискивать все новые преступления и в ней, и в себе. Акса день ото дня слабела. Саваны на веревке и надгробные камни на кладбище, казалось, звали ее к себе. Она заставила Земаха дать обет, что он произнесет каддиш над ее могилой.

В жаркий день месяца Таммуза[21] Акса пошла собирать щавель на пастбище у реки. Она постилась весь день и теперь хотела сварить похлебку себе и Земаху на ужин. Собирая щавель, она вдруг почувствовала непреодолимое изнеможение. Акса распростерлась на траве и задремала, собираясь передохнуть всего лишь четверть часа. Но в глазах у нее помутилось, и ноги онемели. Акса погрузилась в глубокий сон. Когда она открыла глаза, уже настала ночь. Небо покрылось тучами, воздух был тяжелым и влажным. Приближалась гроза. Земля дымилась запахами разнотравья, от которых у Аксы кружилась голова. В темноте она нашла свою корзину, но та была пуста, коза или корова — кто-то съел ее щавель. Внезапно она вспомнила свое детство, когда бабушка и дедушка баловали ее, когда она была одета в бархат и шелк и ей прислуживали служанки и лакеи. Теперь ее душил кашель, лоб горел и по спине пробегал озноб. Поскольку луна не светила и звезды затмились, Акса едва разбирала дорогу. Босыми ногами она наступала на колючки и в коровий навоз. Что-то прокричало в ней: «В какую ж западню я угодила!» Она подошла к какому-то дереву и остановилась передохнуть. В этот момент Акса увидела деда. Его белая борода светилась в темноте. Акса узнала его высокий лоб, его кроткую улыбку и нежную доброту во взгляде. Она воскликнула:

— Дедушка! — И в одно мгновение ее лицо омылось слезами.

— Я все знаю, — сказал дед. — Твои страдания и твою скорбь.

— Дедушка, что мне делать?

— Дочь моя, твоим испытаниям пришел конец. Мы ждем тебя — я, бабушка, все, кто тебя любит. Святые ангелы придут тебя встречать.

— Когда, дедушка?

В этот момент образ растаял. Осталась только тьма. Акса нащупывала дорогу домой как слепая. Наконец она добралась до лачуги. Открыв дверь, сразу почувствовала, что Земах дома. Он сидел на полу, и глаза его были словно угли. Он закричал:

— Это ты!

— Да, Земах.

— Почему ты так долго не возвращалась? Из-за тебя я не мог спокойно прочитать вечернюю молитву. Ты смущала мой ум.

— Прости меня, Земах. Я устала и заснула на лугу.

— Лживая! Обращенная! Подлая! — завизжал Земах. — Я искал тебя на пастбище. Ты блудила с пастухом!

— Что ты говоришь, Боже сохрани!

— Скажи мне правду! — Он вскочил на ноги и стал трясти ее. — Стерва! Искусительница! Лилит!

Земах никогда не вел себя так буйно. Акса сказала ему:

— Земах, муж мой, я верна тебе. Я заснула в траве. Когда я шла домой, я видела дедушку. Мое время истекло. — Ее охватила такая слабость, что она опустилась на пол.

Гнев Земаха тотчас прошел. Скорбный вопль вырвался из его груди: