Сын Лаймы

Вытаскивает он из сумки припасы и старушку ими угощает. Ну а та, естественно, не отказывается, но кушает на удивление мало: всего-то пирожок один она уплела, да выпила кружечку молока.

А потом посмотрела она на Дундура взором проницательным и таково ему возвещает:

— Помогай тебе бог, сыночек за милость твою ко мне да за ласку! Теперь моя очередь угощать тебя пришла.

И вытаскивает она из сумы своей побиральной бутылёчек невеликий из тёмного стекла.

— Вот, сынок, — говорит она тоном непреклонным, — выпей отвара сего, на чудо-травах настоянного, и не страшен тебе будет и огонь!

Дундур что ж, выпил настойки прегорькой из бутылочки, и даже волосищи после этого на башке его вздыбились, ибо проняла его настойка бабкина аж до самого нутра. Тысячи мурашек по коже его вроде как забегали…

— А теперь возьми-ка скорее этот оберег, — всучивает ему бабуля амулетик янтарный в виде сердечка, — Надень его давай себе на шею.

Дундур надел, не стал от подарка отказываться.

— Слушай меня внимательно, сын рыбака, — загадочно продолжала таинственная бабка, — Ты на свет белый пришёл не просто так, а с великим одним заданием… — и богиня Лайма, а это была конечно она, прожгла Дундура огневым взглядом, после чего продолжала непререкаемо: — Ты обязан будешь сразиться с самою Марою!.. Победить окончательно тебе её, правда, не удастся, но ослабить богиню Мрака ты будешь в состоянии. Это поможет освободить народ наш от многовечного рабства. Ну а когда станешь ты с Марою сражаться и сделается тебе совсем уж тяжко, то возьми в рот сей янтарный камешек и погуди, будто ты не человек, а слепень великий. В слепня ты и превратишься, да не в простого, а в огненного! Ну, а чтобы обратно человеком стать, об землю просто ударься, и облик твой прежний опять к тебе возвертается.

— Ну, сыночек, — поднялась Лайма на ноги, — ступай теперь с богом! Желаю тебе в добрых делах удачи! Прощай, мой дорогой!

Поцеловала она сына своего духовного в лоб, и у него от сего поцелуя ажно жар приятный по телу пошёл, и взыграла в душеньке его радость.

Тут они и расстались.

Чудно было Дундуру думать о старушенции этой странной, но о том кто на самом деле ему повстречался, он всё-таки догадался. Как бы некая глубинная приоткрылась в нём память и, неожиданно для собственного восприятия, почувствовал он вдруг себя полностью взрослым.

Долго ли коротко ли шёл наш герой по той дороге, а только приходит он наконец в поместье баронское. Смотрит — на дворе собралось изрядно народу: крестьяне в муйжу явились для производства сельских работ. Как раз тогда стоял месяц май, и надо было поля помещичьи вспахивать да обрабатывать.

И видит сын Лаймы, что сам барон Франц посередь двора стоит и энергично людьми пришедшими командует. Мужик он был уже немолодой, рослый довольно, тонконогий, пузатый… Стоял он этак гордо, ноги в сапогах широко расставив и уперев левую руку в бок, а правой рукой по голенищу поколачивая зажатой в ней плёткой. Глаза у Франца были чисто рачьи, наружу слегонца выкаченные, щёки отвисали этакими брыльями, а под красным носом топорщились подкрученные лихо усы. На плечах же у него надет был камзол атласный, на голове красовалась охотничья шляпа с пером, а из кармана чёрной жилетки отвисала золотая цепочка от часов.

Все новоприбывшие крестьяне ломали перед бароном шапки, кланялись ему низко в пояс и даже целовали ему начищенный до блеска сапог. А Франц глядел на них, не мигая, и от собственной важности аж раздувался.

Ну, Дундур тоже туда заявляется, здоровается громким голосом со всеми окружающими, но и не думает барону кланяться. А шапку он не ломает, потому что таковой на его соломенной шевелюре отродясь даже не бывало. И весь его вид необычный вкупе с поведением непривычным привлекли к нему, конечно же, всеобщее внимание.

Барон Франц тоже на него воззрился, сощурился довольно ехидно и спесиво этак губу оттопырил.

— Эй ты, верзила, — противным голосом хозяин муйжи к Дундуру обратился, — ты почему это мне не кланяешься, и сапог мой отчего не лобызаешь, а?

— Хэ! — усмехнулся на это наш хитрый малый и тоже барона вопросом озадачивает: А у тебя сапог девочка… или мальчик?

Враз наступила тишина, и все, в особенности Франц, на Дундура недоумённо уставились.

— Что за глупый вопрос! — барон пробормотал, — Сапог ведь он, а не она. Получается, что он скорее мальчик. Да!

— А мне мама наказывала, — Дундур тут зубоскалит, — только с девками взасос целоваться. А поскольку твой сапог не девочка, а мальчик, то я с ним лобызаться наотрез отказываюсь!

Все, кто там стоял, от смеха так и грянули. А у барона рожа перекосилась сначала, а потом усмешечка хищная по ней пробежала.

Впился он в Слепня изучающим взглядом и, сдерживая гнев, его спрашивает:

— А ты кто ещё такой, чтобы над самим бароном здесь насмехаться? Как твоё имя, дерзкий нахал?

— Дундур, — спокойно ответил парень.

— Как?! — вскинул брови Франц, — Сын свободного рыбака Янки? О коем судачат, что он, дескать, великий силач?

— Ага, тот самый.

— И что же ты хочешь, Дундур? — спрашивает Франц.

— Хочу на работу к тебе наняться.