Сын менестреля

Он все еще размышлял над этим, когда дорога нырнула под своды высоких деревьев, покрытых бледными бутонами, и верх повозки с шумом опустился, открыв Кленнена и Дагнера, облаченных в алые костюмы и готовых к выступлению. Морил бросился догонять и вскарабкался на повозку. Кленнен жизнерадостно улыбнулся. Дагнер с напряженным осунувшимся лицом – как обычно перед выступлениями – молча сунул Морилу в руки его квиддеру и отпихнул брата на нужное место. Потом он вручил большую квиддеру Кленнену, а Брид – пангорн, сам взял трубу и длинный узкий барабан. К тому времени, когда все были готовы, копыта Олоба уже цокали по булыжнику главной площади Дерента.

– Приготовились! – скомандовал Кленнен. – Два, три!

И они заиграли.

Дерент был небольшим городком. Не так уж много народу вышло на площадь при звуках их первой песни: несколько ребятишек и не больше десяти взрослых. Правда, люди, сидевшие перед таверной, развернули свои стулья так, чтобы лучше видеть музыкантов, но Морилу все равно подумалось, что в Деренте они понапрасну тратят время. Он так и сказал Брид, когда Линайна потянулась взять ручной орган у Дагнера.

Мать рассердилась, услышав его слова.

– Ах так, ты, значит, уже слишком великий музыкант для маленького города? Играй себе, а где и когда выступать, пусть отец думает. У него это лучше получается.

Не смущаясь малочисленностью зрителей, Кленнен начал обычное вступление.

– Дамы и господа, подходите и слушайте! Я – Кленнен-менестрель, еду из Холанда на Север. Я привез вам вести и впечатления, песни и истории, старое и новое. Подъезжайте, придвигайте стулья, подходите ближе и слушайте!

У Кленнена был великолепный голос, говорил отец ничуть не менее звучно, чем пел.

Голос разнесся по площади. Все взгляды устремились на Кленнена, потому что его внешность соответствовала голосу. Он был высокий, с пышной рыжей бородой, которая вилась крутыми кольцами, словно пытаясь возместить зарождающуюся лысину на макушке, скрытую под алой шляпой. Но главное, что притягивало к нему людей, – его небывалая, заразительная, всеохватывающая жизнерадостность. Это из-за нее слушатели будто по волшебству появлялись на пустом месте, и толпа быстро росла. Не успел Кленнен закончить свою речь, как вокруг собралось уже сорок или пятьдесят человек.

– Вот видишь! – сказала Морилу Брид.

Однако прежде, чем они успели начать представление, кто-то протиснулся к повозке и крикнул:

– У тебя есть новости из Холанда, Кленнен?

Пришлось песням подождать. Дело было обычное, Морил уже привык к такому и считал новости частью представления и даже обязанностью менестрелей. Особенно на Юге, где у жителей почти не было других возможностей узнать, что происходит в соседней деревне, а уж тем более в соседнем графстве.

– Дайте-ка подумать, – отозвался Кленнен. – В Южном Дейле теперь правит новый граф, внук старого. И говорят, что Хадд снова поссорился с Хендой.

Эта новость никого не удивила: оба графа отличались вспыльчивостью.

– И я слышал… – Кленнен подчеркнул слово «слышал», показывая, что он не хочет вносить смуту. – Я слышал, что это как-то связано с кораблем северян, который в прошлом месяце вошел в гавань Холанда.

Это вызвало взволнованное и осторожное перешептывание: никто не знал, как относиться к тому, что корабль с Севера зашел в Холанд. Люди опасались, не нарушают ли они закон уже тем, что осмеливаются думать об этом событии. Кленнен перешел к другим новостям.

– Граф Уэйволда чеканит новые монеты из меди и бог знает чего еще, которые ничего не стоят. За один золотой получаете больше двух тысяч. Да, вознаграждение за Вестника… – полагаю, вы все слышали о Вестнике?..

Все, конечно, слышали. Вестник был знаменитым шпионом, которого графы Юга очень хотели поймать и казнить за распространение запрещенных слухов и разжигание недовольства. Вот только пока это никому из них не удалось.

– За голову Вестника назначено уже две тысячи золотых, – объявил Кленнен. – Остается надеяться, что его захватят не в Уэйволде, иначе понадобится целый фургон, чтобы довезти вознаграждение. – Это вызвало нерешительный смех. – А ураган, который был в прошлом месяце, унес крышу у барона Брэдбрука, не говоря уже о моем навесе.

К этому времени Линайна успела разобрать полоски бумаги с посланиями, которые просили передать жителям Дерента их друзья и родственники из других мест.

Она начала вызывать адресатов:

– Есть здесь кто-нибудь по имени Корен? У меня для него записка от его дяди из Пеннета.

К ней пробился краснолицый молодой человек, почему-то смущенно признался, что умеет читать, – и получил записку.

– А бабушка Бен здесь?

– Она больна, но я ей передам, – откликнулся кто-то.

Передача вестей продолжалась. Линайна вручала записки тем, кто умел читать, и зачитывала тем, кто читать не умел. На площадь поспешно стекались люди, желавшие услышать новости. Вскоре собралась порядочная толпа. Все были в прекрасном настроении и пересказывали опоздавшим последние вести из Холанда.

Потом Кленнен объявил: