Сын Неба

- Что-что? Кто спит? Где? - вскричал Никколо, и его исчерченное морщинами и утомленное скитаниями лицо просияло - наверное, впервые с самого начала этого прискорбного путешествия.

- Надо же! - хихикнул оборванный травник. - Да неужто вы так долго воздерживались от общения с женским полом, что ваши щеки начинают пылать при одном упоминании о даме? Пожалуй, вам следует поспешить в рыночный город, что по ту сторону этой пустоши. Там много постоялых дворов, где куртизанки щедро одарят вас своим вниманием.

- Все городские удовольствия могут подождать до тех пор, пока мы не повстречаемся с "той госпожой, что спит в пещере", которая знает, как задержать старение. Ведь именно на ее розыски нас и послал Хубилай! Никколо говорил с таким радостным видом, будто только что нашел прямо на дороге ярко-красный бир-мяньский рубин размером с зерно крупного дикого граната.

- А, ну так место ее отдыха вон там, - сказал травник и махнул рукой куда-то в сторону запада.

- А точнее? - спросил Марко.

- Ну, это где...

- Марон! Эти катайцы никогда ничего толком не объяснят! - вскипел Маффео. - Проклятие! Мало того, что, когда надо говорить, они поют! Так еще и в их песнях сам черт ногу сломит!

- А знаете что, - пряча лукавую улыбочку, начал Марко, - наш ученый Ван, как мне думается, просто жаждет узнать названия ста двадцати болезней, излечиваемых курением целебной конопли. Пожалуйста, составьте нам компанию в пути до пещеры этой спящей госпожи. А пока мы едем, вы вполне сможете перечислить ученому Вану названия всех ваших ста двадцати недугов.

Оборванный травник отвесил венецианцу очень низкий поклон.

- Ничтожный лекарь Хуа То всегда рад поделиться своими скудными познаниями с теми, кому они смогут принести пользу. А в особенности с теми достопочтенными господами, которые рады будут разделить с ничтожным лекарем Хуа То содержимое своих рисовых чашек.

Тяжко вздохнув, ученый Ван окинул всех вежливо-снисходительным взглядом.

12

Сянь: Взаимодействие.

В горном озере отражается вершина.

Радостная женщина приносит удачу.

Оборванный травник Хуа То все водил их туда-сюда по лабиринту из красного камня. Порой он так погружался в свои фармацевтические рассуждения, что напрочь забывал, где они находятся. Отсюда вытекали бесконечные возвраты из тупиков - и бесконечное нетерпение троих Поло.

- ...Итак, те, чей недуг находится под знаком угря, обитающего в местах темных, узких и скользких, должны принимать порошок сушеного угря, смешанный с бурыми морскими водорослями и увлажненный жиром куликов, каковые встречаются в тех же местах, что и угри... пусть даже ветры и дождь сильны во всех бухтах, - объяснял добросовестный травник, пока ученый Ван то и дело учтиво прикрывал разинутый в отчаянном зевке рот.

Наконец они все-таки добрались до выступающего гребня, откуда открывался вид на просторную желтоватую долину. На самой вершине гребня росла одинокая сосна, за которой виднелся узкий вход в пещеру. А на узловатых ветвях сосны резвилась короткохвостая обезьяна, чей белоснежный мех поблескивал будто хрусталь.

- Значит, здесь? - спросил Никколо с плохо скрываемым интересом, который он обычно приберегал для партии сапфиров с острова Церендиб, каждый размером с яйцо хорошей колибри.

- Ага, здесь, - кивнул Хуа То, указывая на пещеру своей тросточкой с набалдашником из слоновой кости - и с не меньшим интересом поглядывая на пухлые мешки с провизией, словно там хранились особо ценные и редкие травы. - Но сперва хорошо бы развести костер и немного подкрепиться - пока наши пути не разошлись.

- Не разошлись? - переспросил Марко. - А почему они непременно должны разойтись? По-моему, ученый Ван запомнил только сто восемь недугов, излечиваемых благотворным курением конопли, - а кроме того, мы надеялись, что вы сможете представить нас госпоже.

- О мой юный господин, - сказал Хуа То. - Я не рискну приблизиться не только к грозной госпоже, но и к этой шустрой обезьяне, что охраняет вход в пещеру. Так как насчет скромного, но питательного ужина?

После того как бродячий травник ушел своей дорогой, радостно пережевывая вяленую баранину, плоды ююбы и просяные лепешки - ту самую пищу, что уже стояла всем Поло поперек горла (хотя Маффео никогда не мог отказаться от того, чтобы разделить с кем-нибудь небольшую трапезу), трое венецианцев спешились. Затем вместе с ученым Ваном и татарином Петром не спеша подошли к пещере.

- Стой! Кто идет? - вдруг выкрикнула короткохвостая белая обезьяна на безупречной латыни.

- Марон! - воскликнул Маффео, все еще слизывая с пальцев крошки еды. Мало того, что в этих языческих краях люди предпочитают петь, а не разговаривать, - тут еще и обезьяны болтают на языке самого папы!

- Прошу прощения, - с озадаченным видом возразил ученый Ван, - но эта обезьяна разговаривает на весьма совершенном мандаринском наречии.

- Да нет же, - вмешался и Петр, - это татарское животное. Иначе с чего ему говорить по-татарски?

- А может, эта обезьяна - еще один мираж? - предположил Никколо, устало перебирая свои нефритовые четки; каждая бусина размером со спелый миндальный орешек.