Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

Тут Уа-та-Уа, как умела, перевела слова Хетти насторожившимся индейцам, которые отнеслись к этому с таким же удивлением, с каким современный американец услышал бы, что великий властитель всех человеческих дел – общественное мнение – может заблуждаться. Однако два-три индейца, уже встречавшиеся с миссионерами, шепнули несколько слов своим товарищам, и вся группа приготовилась внимательно слушать дальнейшие пояснения. Прежде чем продолжать, Хетти серьезно спросила у делаварки, понятны ли вождям ее слова, и, получив уклончивый ответ, была вынуждена им удовольствоваться.

– А теперь я прочитаю воинам несколько стихов, которые им следует знать, – продолжала девушка еще более торжественно и серьезно, чем в начале своей речи. – И пусть они помнят, что это собственные слова Великого Духа. Во-первых, он заповедал всем: «Люби ближнего, как самого себя». Переведи им это, милая Уа-та-Уа.

– Индеец не считает белого человека своим ближним, – ответила делаварская девушка гораздо более решительно, чем прежде, – для ирокеза ближний – это ирокез, для могиканина – могиканин, для бледнолицего – бледнолицый. Не стоит говорить об этом вождю.

– Ты забываешь, Уа-та-Уа, что это собственные слова Великого Духа, и вожди обязаны повиноваться им так же, как все прочие люди. А вот и другая заповедь: «Если кто ударит тебя по правой щеке, подставь ему левую».

– Что это значит? – торопливо переспросила Уа-та-Уа.

Хетти объяснила, что эта заповедь повелевает не гневаться за обиду, повелевает быть готовым вынести новые насилия со стороны оскорбителя.

– А вот и еще, Уа-та-Уа, – прибавила она, – «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, творите добро ненавидящим вас, молитесь за тех, кто презирает и преследует вас».

Сильное возбуждение охватило Хетти: глаза ее заблестели, щеки зарумянились, и голос, обычно такой тихий и певучий, стал сильнее и выразительнее. Уже давно мать научила ее читать Библию, и теперь она перелистывала страницы с изумительным проворством. Делаварка не могла бы перевести и половины того, что Хетти говорила в своем благочестивом азарте. Удивление сковало язык Уа-та-Уа, так же как и вождям, и юная бледнолицая совсем обессилела от волнения, прежде чем переводчица успела пробормотать хотя бы слово. Но затем делаварка вкратце перевела главную сущность сказанного, ограничившись, впрочем, тем, что всего больше поразило се собственное воображение.

Вряд ли нужно объяснять здесь читателю, какое впечатление могло произвести все это на индейских воинов, которые считали своим главным нравственным долгом никогда не забывать благодеяний и никогда не прощать обид. К счастью, зная уже о слабоумии Хетти, гуроны ожидали от нее какого-нибудь чудачества, и все, что в ее словах показалось им нелепым и несвязным, они объяснили тем обстоятельством, что девушка одарена умом совсем иного склада, чем другие люди. Всё же здесь присутствовали два или три старика, которые уже слышали нечто подобное от миссионеров и готовы были обсудить на досуге вопрос, казавшийся им таким занятным.

– Это ли священная книга бледнолицых? – спросил наконец один из них, взяв Библию из рук Хетти и переворачивая ее с напряженным любопытством, как будто надеясь от нее дождаться каких-нибудь положительных ответов. – Здесь ли тот закон, которому следуют мои белые братья?

Уа-та-Уа, к которой обращен был этот вопрос, отвечала утвердительно, прибавив, что канадские французы и все вообще англичане признают авторитет этой книги.

– Передай моей белой сестре, – прибавил ирокез, – что я намерен сказать ей несколько слов.

– Ирокезский начальник будет говорить, милая Хетти. Слушай!

– О, как я рада, – вскричала Хетти.

– Закон бледнолицых заставляет делать добро своим обидчикам, – начал начальник. – Если брат просит ружье, закон заставляет отдать и пороховые патроны. Такой ли закон у бледнолицых?

– Нет, нет, – с живостью отвечала Хетти, когда объяснили ей эту речь. – Книга вовсе не говорит о ружьях. Порох и пули оскорбляют Великого Духа.

– Зачем же бледнолицые употребляют пули и порох? Закон повелевает им давать вдвое против того, что у них просят, а они берут вдвое у бедных индейцев, которые не просят ничего. Вместе с лучами солнца встают они со своею книгою в руках и читают ее краснокожим, а сами что делают? Они забывают все, чему учит эта книга. Когда индеец дает, белый человек никогда не доволен и требует втрое. Теперь белые люди обещают золото за скальпы наших жен и детей, а нас, когда мы берем скальп человека, убитого в открытой войне, они называют дикими зверями. Мое имя – Райвенук.

Когда эти страшные вопросы были переведены Хетти, она совсем растерялась. Люди, гораздо более искушенные, чем эта бедная девушка, не раз становились в тупик перед подобными возражениями, и нечего удивляться, что при всей своей искренности и убежденности она не знала, что ответить.

– Ну что я ему скажу? – пролепетала она умоляюще. – Я знаю, что все прочитанное мной в этой книге – правда, и однако этому нельзя верить, если судить по действиям тех людей, которым была дана книга.