Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– Вы не знаете, чего просите, – угрюмо отвечал Томас Хаттер. – Обе вы глупые девчонки, и я советую вам держать язык за зубами. Брр! Дикари, по-видимому, вовсе не заботятся о нас, а это слишком дурной признак. Нужно на что-нибудь решиться, и чем скорее, тем лучше. Как ты думаешь, можно ли положиться на эту молодую женщину?

– Слушай, старик, – сказала делаварка торжественным тоном. – Уа-та-Уа не ирокезка, она делаварка, у нее делаварское сердце, делаварские чувства. Она тоже в плену. Один пленник помогает другому пленнику. Теперь не надо больше говорить. Дочка, оставайся с отцом. Уа-та-Уа пойдет искать друга, потом скажет, что надо делать.

Это было произнесено тихим голосом, но отчетливо и внушительно.

Затем девушка встала и спокойно направилась в свой шалаш, как бы потеряв всякий интерес к тому, что делали бледнолицые.

Глава XII

Отцом все время бредит, обвиняет Весь свет во лжи, себя колотит в грудь, Без основанья злится и лепечет Бессмыслицу. В ее речах сумбур, Но кто услышит, для того находка.

Шекспир. Гамлет

В «замке» Томаса Хаттера могиканин и Зверобой два-три раза просыпались в продолжение этой ночи, осматривали поверхность и окрестности озера и, уверившись, что все спокойно, засыпали опять, как люди, которых нелегко было лишить естественного покоя. Бампо проснулся с рассветом, тогда как его товарищ, утомившийся в течение нескольких беспокойных ночей, пролежал в постели до самого восхода солнца. Джудит тоже, против обыкновения, проснулась довольно поздно, так как с вечера долго не могла сомкнуть глаз. Но прежде чем солнце появилось над восточными холмами, все обитатели «замка» были уже на ногах, потому что в этих странах никто вообще не остается в постели после появления дневного светила.

Чингачгук был занят своим туалетом, когда Зверобой вошел в каюту ковчега и бросил ему несколько вещей из грубого, но удобного платья, принадлежавшего Хаттеру.

– Джудит прислала это для твоего употребления, любезный вождь, – сказал Зверобой, бросая куртку и штаны к ногам индейца, – потому что крайне неблагоразумно разгуливать тебе в военной одежде. Вымой хорошенько лицо, чтобы не осталось на щеках грозных следов этой уморительной раскраски. Вот шляпа, которая придаст тебе почтенный вид американской цивилизации, как говорят миссионеры. Вспомни, что Уа-та-Уа возле нас и, заботясь об этой девушке, мы не должны в то же время забывать о других. Знаю, что тебе далеко не по сердцу эти платья, выкроенные для белых людей, но что же делать, любезный друг: необходимость иной раз сильнее всякой привычки.

Чингачгук, или Змей, поглядел на костюм Хаттера с искренним отвращением, но понял, что переодеться полезно и, пожалуй, даже необходимо. Заметив, что в «замке» находится какой-то неизвестный краснокожий, ирокезы могли встревожиться, и это неизбежно должно было направить их подозрение на пленницу.

А уж если речь шла о его невесте, вождь готов был снести все что угодно, кроме неудачи. Поэтому, иронически осмотрев различные принадлежности костюма, он выполнил указания своего товарища и вскоре остался краснокожим только по цвету лица. Но это было не особенно опасно, так как за неимением подзорной трубы дикари с берега не могли как следует рассмотреть ковчег. Зверобой же так загорел, что лицо у него было, пожалуй, не менее красным, чем у его товарища-могиканина. Делавар в новом наряде двигался так неуклюже, что не раз в продолжение дня вызывал улыбку на губах у своего друга.

Однако Зверобой не позволил себе ни одной из тех шуток, которые в таких случаях непременно послышались бы в компании белых людей. Гордость вождя, достоинство воина, впервые ступавшего по тропе войны, и значительность положения делали неуместным всякое балагурство.

Трое островитян – если можно так назвать наших друзей – сошлись за завтраком серьезные, молчаливые и задумчивые. По лицу Джудит было видно, что она провела тревожную ночь, тогда как мужчины сосредоточенно размышляли о том, что ждет их в недалеком будущем. За столом Зверобой и девушка обменялись несколькими вежливыми замечаниями, но ни одним словом не обмолвились о своем положении. Наконец Джудит не выдержала и высказала то, что занимало ее мысли в течение всей бессонной ночи.

– Страшно подумать, Зверобой, что нашим пленникам и бедной Хетти грозит, может быть, величайшая опасность. Мы непременно должны что-нибудь придумать для их освобождения.

– Я готов на все, Джудит, если мне укажут на подходящие средства. Знаю очень хорошо, что не безделица попасть в руки краснокожих после несчастных попыток, которые завели в их стан вашего отца и Генри Марча. Такой беды, признаюсь, я не пожелал бы и злейшему врагу, а тем более своему товарищу, с которым путешествовал и делил хлеб-соль. Может быть, вы, Джудит, имеете в виду какой-нибудь план?