Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– Самое лучшее средство, по моему мнению, – задобрить этих дикарей какими-нибудь подарками. Ирокезы, я знаю, очень жадны к подаркам, и надо доказать, что им гораздо выгоднее приобрести себе здесь, на месте, какую-нибудь драгоценность, чем вести обоих пленников к французам.

– Этот план недурен, Джудит, если действительно окажутся у нас под руками такие вещи, которые могут соблазнить жадного индейца. Дом вашего батюшки очень удобен и построен с большим искусством, но не видно, чтобы в нем хранились большие драгоценности. Есть, правда, здесь хороший карабин и бочонок с порохом, но, по-моему, двух человек за безделицу не выкупишь, к тому же еще…

– Что такое? – спросила Джудит с живейшим интересом, заметив, что молодой человек не решается высказать своей мысли, вероятно, из опасения ее огорчить.

– Дело вот в чем. Французы обещали за неприятельские скальпы такие деньги, за которые можно купить отличный карабин, ничуть не хуже, чем у старика Хаттера, и, по крайней мере, два таких же бочонка с порохом.

– Это ужасно! – прошептала молодая девушка, пораженная простым и ясным изложением дела. – Но вы забываете, Зверобой, мои наряды, а я уверена, что они имели бы большую ценность в глазах ирокезских женщин.

– Ваша правда, Джудит. Но хватит ли у вас охоты и желания отказаться от своих драгоценностей? Я знал людей очень храбрых, но только до наступления опасности, знал и таких, которые, выслушав рассказ о бедном семействе, готовы были отдать все до последней рубашки, но потом, как только приходилось претворять в дело великодушные мысли, им становилось жаль самой незначительной безделицы. К тому же вы красивы, Джудит, – можно сказать, необычайно красивы, – а красивые женщины любят все, что их украшает. Уверены ли вы, что у вас хватит духу расстаться с вашими нарядами?

Лестные слова о необычайной красоте девушки были сказаны как нельзя более кстати, чтобы смягчить впечатление, произведенное тем, что молодой человек усомнился в ее достаточной преданности дочернему долгу. Если бы кто-нибудь другой позволил себе так много, комплимент его, весьма вероятно, прошел бы незамеченным, а сомнение, выраженное им, вызвало бы вспышку гнева. Но даже грубоватая откровенность, которая так часто пробуждала простодушного охотника выкладывать напрямик свои мысли, казалась девушке неотразимо обаятельной. Правда, она покраснела и глаза ее на миг запылали огнем. Но все-таки она не могла по-настоящему сердиться на человека, вся душа которого, казалось, состояла из одной только правдивости и мужественной доброты. Джудит посмотрела на него с упреком, но, сдержав резкие слова, просившиеся на язык, заставила себя ответить ему кротко и дружелюбно:

– Я уверена, Зверобой, что к делаварским девушкам вы гораздо снисходительнее, и не мне, разумеется, переменить ваше мнение насчет белых женщин. Так и быть, однако, испытайте меня, и если увидите, что я пожалею какую-нибудь ленту, тряпку или перо, то думайте тогда и говорите обо мне, что вам угодно: я охотно подчинюсь вашему суду. Однако я согласна с вами: индейцы едва ли захотят освободить своих пленников за такие пустяки, как мои наряды или бочонок с порохом, но вы забываете еще большой сундук.

– Ну да! В самом деле, бывают случаи, когда без колебаний можно пожертвовать фамильной тайной, и настоящий случай, конечно, самый важный. А кстати: батюшка ваш давал ли вам какие-нибудь особые приказания насчет этого сундука?

– Никаких и никогда, Зверобой. Батюшка уверен, что эти стальные полосы и огромные замки лучше всего гарантируют его неприкосновенность.

– Редкостная вещь, любопытной формы, – продолжал Зверобой, приближаясь к сундуку, чтобы рассмотреть его как следует. – Чингачгук, такое дерево не растет в лесах, по которым мы с тобой бродили. Это не черный орех, хотя на вид оно так же красиво – пожалуй, даже красивее, несмотря на то, что оно закоптилось и повреждено.

Делавар подошел поближе, пощупал дерево, поскоблил его поверхность ногтем и с любопытством погладил рукой стальную оковку и тяжелые замки массивного ларя.

– Нет, ничего похожего не растет в наших местах, – продолжал Зверобой. – Я знаю всевозможные породы дуба, клена, вяза, липы, ореха, но такого дерева до сих пор никогда не встречал. За один этот сундук, Джудит, можно выкупить вашего отца.

– Но, быть может, эта сделка обойдется нам дешевле, Зверобой? Сундук полон всякого добра, и лучше расстаться с частью, чем с целым. Кроме того, не знаю почему, но отец очень дорожит этим сундуком.

– Я думаю, он ценит не самый сундук, судя по тому, как небрежно он с ним обращается, а то, что в нем находится. Здесь три замка, Джудит. Где же ключи?

– Я не видала ключей, а надо думать, что они есть. Хетти говорила, что отец часто в ее присутствии отпирал и запирал сундук.

– Ключи не могут висеть в воздухе и держаться на воде. Если есть ключ, должно быть и место, Джудит, куда его кладут.

– Само собою разумеется, и, вероятно, мы найдем его без труда, если станем искать.