Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой

– Не беспокойтесь, Зверобой: все устроено как нельзя лучше, и я вернусь в ковчег, когда мне вздумается. Джудит велела спросить: что, по вашему мнению, будут делать с вами гуроны, если не удастся выкупить вашу свободу? И не может ли она сама как-нибудь помочь вам, потому что для вашего освобождения она готова на все. Вот для этого-то, собственно, она и прислала меня к вам.

– Скажите вашей сестрице правду… я не вижу причины, почему правда должна быть скрыта от Джудит Хаттер. Минги взяли меня в плен, и… что из этого? Послушайте, Хетти: ум ваш слаб, скрыть этого нельзя, но вы знаете индейцев. Я попался в их руки после того, как убил одного из храбрых воинов, и за это они угрожают пыткой. Чтобы избавиться от пытки, они уговаривают меня изменить вашему отцу и всему его семейству. Но пусть ваш батюшка и Генри Марч будут спокойны: этого никогда не случится. Чингачгуку говорить нечего, он это знает.

– Что же я скажу Джудит? Ведь она опять отошлет меня сюда, если ей не будут известны все подробности вашего положения.

– Скажите ей все. Дикари, без сомнения, прибегнут к пытке, чтоб отомстить за смерть своего воина. Я буду по возможности бороться со слабостью человеческой природы. Вы можете сказать Джудит, чтобы она обо мне не беспокоилась. Хвастаться и петь песни во время ужасных мучений белый человек, конечно, не может, но пусть знает ваша сестрица, что никакие пытки не заставят меня изменить своим друзьям. Ирокезы провертят раскаленным железом дыры на моем теле, сорвут волосы с моего черепа, искромсают мое тело в мелкие куски. Я буду… почем знать?.. я буду стонать, кричать, как слабый человек, но в том могу поручиться, что при всей моей слабости останусь честным человеком.

Хетти слушала с неослабным вниманием, и на ее кротком личике отразилось глубокое сочувствие пленнику.

В первую минуту она, видимо, растерялась, не зная, что делать дальше. Потом, нежно взяв Зверобоя за руку, предложила ему свою Библию и посоветовала читать ее во время пыток. Когда охотник чистосердечно напомнил ей, что это выше его умения, Хетти даже вызвалась остаться при нем и лично исполнить эту священную обязанность. Это предложение было ласково отклонено.

В это время к ним направился Райвенук.

Зверобой посоветовал девушке поскорее уйти и еще раз велел передать обитателям ковчега, что они могут рассчитывать на его верность.

Тут Хетти отошла в сторону и приблизилась к группе женщин с такой доверчивостью, словно она век с ними жила. Старый гурон снова занял свое место подле пленника.

Он стал задавать новые вопросы с обычным лукавством умудренного опытом индейского вождя, а молодой охотник то и дело ставил его в тупик с помощью того приема, который является наиболее действенным для разрушения козней и изощреннейшей дипломатии цивилизованного мира, а именно: отвечал правду, и только правду.

Глава XVIII

Вот так она жила, там умерла. Ни стыд Не страшен ей, ни скорбь. Она была не тою, Кто годы целые душевный груз влачит В холодном сердце, кто живет, пока землею Не скроет старость их. Ее любовь в зенит Взошла так быстро – но так сладостно! С такою Любовью жить нельзя! И сладко спит она На берегу, где взор ласкала ей волна.

Байрон. Дон-Жуан

Молодые индейцы, посланные после внезапного появления Хетти на разведку, воротились и сказали, что им не удалось выследить ровно ничего. Один из них даже пробрался по берегу до того места, против которого стоял ковчег, но в ночной тьме не заметил судна. Другие долго рыскали в окрестностях, но повсюду тишина ночи сливалась с безмолвием пустынных лесов.

Ирокезы решили, что девушка, как и в прошлый раз, явилась одна. Они не подозревали, что ковчег покинул «замок». В эту самую ночь они задумали одно предприятие, которое сулило им верный успех, поэтому ограничились тем, что выставили караулы, затем все, кроме часовых, начали готовиться к ночному отдыху.

Ирокезы не забыли принять все необходимые меры, чтобы помешать побегу пленника, не причиняя ему бесполезных страданий. Хетти дали звериную шкуру и разрешили устроиться среди индейских женщин. Она постелила себе постель на груде сучьев немного поодаль от хижин и вскоре погрузилась в глубокий сон.