Сын Портоса

Корантина поспешно отправилась на континент — в Кемпер, где жила престарелая родственница. Там она дала жизнь своему сыну. Во время ее отсутствия дома произошел арест Фуке, его перевод в замок Пиньероль и оккупация острова королевскими войсками. До Корантины в ее убежище доходили лишь неясные слухи об этих событиях. Вернувшись на ферму, она утратила былую веселость, щеки ее побледнели, а глаза научились плакать. Тем не менее в своей беде и одиночестве она оставалась счастливой. Ибо с ней было ее дитя — дорогой, маленький Жоэль.

Любовь Корантины к сыну доходила до безумного обожания. В языческие времена, сравнивая своего возлюбленного с другими, даже незаурядными людьми, она сочла бы, что удостоилась любви полубога. В маленьком сыне Портоса женщина обожала героя, которого так внезапно встретила и так таинственно потеряла. Корантина знала, что была любима, и верила, что любима до сих пор красивым дворянином, чьи мужественная осанка, яркий камзол и шляпа с плюмажем поразили и очаровали ее. Девушка знала о нем лишь столько, чтобы оплакивать его потерю. Разумеется она сознавала, что их разделяют происхождение, состояние, положение в обществе… Увидит ли она когда-нибудь его снова? Корантина желала этого со всей страстностью натуры, но теперь не столько ради себя самой, сколько ради невинного младенца, спокойного и розовощекого, дремавшего в своей колыбели.

Привезя ребенка домой в Локмариа, Корантина храбро встретила возмущение соседей. Как только память о войне, как здесь именовали недавние события, стала тускнеть, начали ползти слухи о позорном происшествии с молодой и богатой фермершей. Люди сплетничали вовсю, мстя той, кому завидовали. На незамужнюю мать обрушились грубые оскорбления, презрение, притворное сострадание, еще более жестокое и унизительное! Юноши, которых она отвергла, девушки, которых затмила своей красотой, теперь отшатывались от нее с отвращением, отпуская насмешливые и язвительные замечания. Несчастная женщина терпела все это и никогда не жаловалась. Разве при ней не было существа, утешавшего ее в одиночестве и вознаграждавшего за всеобщее презрение? Целуя нежные губки младенца, Корантина ощущала его свежее дыхание.

Маленький Жоэль подрастал как раз в период изоляции и пренебрежения. Со временем он превратился в юношу, куда более рослого и сильного, чем другие парни его возраста. Приходский священник из Локмариа, добрый отец Керавель, простил согрешившую мать, видя, как щедро она раздает милостыню и с какой любовью оберегает своего сына. Он согласился обучать мальчика читать, писать и считать, а также азам грамматики и латыни — впрочем, теперь высшая знать уже не стремилась подражать поэтам и литераторам, которым покровительствовал Фуке. Зато юный сын Портоса умел скакать на диком неоседланном пони, чем завоевал славу подлинного кентавра, догонять зайца и лазать за птичьими яйцами на самые высокие деревья, а также стрелять из мушкета не хуже старого Плуэ, славившегося тем, что попадал в девятнадцать вальдшнепов из двадцати.

Поспешим сказать, что пожилой моряк не стал подражать добродетельным локмарианцам и не отвернулся от заблудшей крестницы. В вопросах любви старые солдаты обычно отличаются свободомыслием. В его присутствии никто не осмеливался дурно отозваться о хорошенькой фермерше.

Плуэ был не только отважным моряком и удачливым рыболовом, но и лучшим фехтовальщиком в своем полку. Он так ловко орудовал абордажной саблей, что едва ли кто-нибудь из островитян рискнул бы встретиться с ним с оружием в руках.

Влюбленный в искусство фехтования, без которого ни один дворянин в ту эпоху не мог считаться безупречным, Плуэ вложил маленькую шпагу в пухлую ручку Жоэля, когда тому было всего шесть лет.

С тех пор не проходило и дня без того, чтобы мальчик час или два не посвятил занятиям со своим наставником в упражнении со шпагой. В процессе этих развлечений шпажонку, едва длиннее вязальной спицы, сменило оружие размером с вертел и наконец длинная рапира, когда рука Жоэля обрела твердость, взгляд стал уверенным и пронизывающим, и юноша привык проводить многие часы в позициях, которым обучали в фехтовальных школах.

Помимо упомянутых преимуществ, наш герой в свои шестнадцать лет обладал ростом почти в шесть футов в одних чулках, причем явно не собирался останавливаться на этом, кулаком, который мог вдребезги разбить булыжник, желудком, способным его переварить, и неистощимым запасом добродушия.

Мать обожала своего юного Геркулеса и он платил ей такой же нежной любовью.

Жоэлю, казалось, было нечего желать. Он располагал нарядной одеждой из тонкого сукна, отборными гончими, охотничьим ружьем, изготовленным лучшим оружейником Нанта, и достаточным для щедрой раздачи милостыни количеством карманных денег. Возвращаясь с охоты, он всегда находил дома сытный ужин и постель с мягкой периной, обеспечивающую ему двенадцать часов крепкого сна.

Но важное событие положило конец этому счастью.