Сын Портоса

Весь день Жоэля преследовали воспоминания о том, что сказал ему Пьер Лесаж.

— Приятель, была ли у этого негодяя семья? — спросил он у тюремщика, когда тот принес ему ужин.

— У которого именно? — осведомился Югнен, уже забывший их утренний разговор.

— У номера 141, убитого прошлой ночью.

— Откуда я знаю… Хотя подождите! Полицейский офицер что-то говорил о его дочери — ее матерью была Ла Вуазен. Она живет с одним из членов банды, избежавшим правосудия.

— Какая-нибудь ужасная старая карга, вроде ее матушки?

— Не могу ничего вам сказать — никогда ее не видел. Если ее нет в Париже, я бы не гонялся за ней по всему свету. И все же, — подумав, добавил он, — хотелось бы знать, что с ней сталось.

Глава XIX ТАИНСТВЕННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ

Прошло несколько дней, в течение которых наш узник не получал никаких известий о своем деле. На третью неделю он начал беспокоиться. У себя на родине Жоэль привык проводить время за охотой, верховой ездой, походами — занятиями, которые стали для него необходимыми, как свет и воздух. С тех пор, как он прибыл в столицу, его дни оказались заполненными всевозможными приключениями. И после этого счастливого и свободного времяпровождения внезапно окунуться в монотонность тюремной жизни! Энергия, бьющая в нем ключом, более не находила выхода; она приливала к голове, заставляя пульс колотиться так сильно, словно у него был жар. Часами юноша сидел на табуретке, положив подбородок на руки и бессмысленно глядя перед собой.

Когда приходила ночь, Жоэль бросался на койку и закрывал глаза, но ему удавалось лишь слегка вздремнуть: странные видения преследовали его. Лишь под утро он крепко засыпал, видя бессвязные сны. У него вырастали крылья, словно у птицы или летучей мыши, и он вылетал из окна, но, уже паря над наружной стеной, падал в бездонную пропасть, или же в него стреляли, и он просыпался с колотящимся сердцем и вспотевшим лбом.

Проснувшись, Жоэль начинал бродить взад-вперед по камере, как медведь в клетке, покуда, утомленный, не садился на табурет, вопрошая Бога и людей, что же он такого сделал, за что первый покинул его, а вторые так дурно с ним обращаются.

Однажды, когда Жоэль проводил таким образом время, в коридоре послышался шум. Солдаты взяли оружие на караул, шаги приблизились к двери, ключ повернулся в замке, засовы были отодвинуты, и в камеру вошел майор дю Женка.

Он исполнял обязанности коменданта, ожидая королевского назначения на этот пост, остающийся вакантным после смерти его предшественника. Совершая ежемесячный обход, майор спросил, имеются ли у заключенного какие-нибудь жалобы.

— Мне ничего не нужно, кроме четкого объяснения того, что со мной будет, — ответил сын Портоса. — Неведение, в котором я пребываю относительно своей судьбы, крайне жестоко.

— Таково и мое мнение, — подтвердил майор, — и я намерен написать господину Ларейни с просьбой отдать распоряжения, касающиеся вас. Министр полиции, возможно, посоветуется с королем, и как только придет ответ, я поспешу сообщить его вам.

— Надеюсь, ответ прибудет скоро, и я смогу выйти из этой тюрьмы, пребывание в которой стало для меня ежедневной пыткой! Я жажду каких угодно изменений, пусть даже я окажусь между священником и палачом.

— О, сударь, думаю, что дело не дойдет до такой крайности, — запротестовал майор. — Король не станет ради вас воздвигать эшафот, подобный тому, на котором сложил голову благородный Бутвиль.[48] Он может попросту забыть о том, что вы находитесь здесь.

«Забыть обо мне, как об отравителе Лесаже», — содрогнувшись, подумал Жоэль и добавил вслух: — Но я как раз не хочу, чтобы это произошло.

— Сударь, вопрос не в том, что хотите вы, а в том, что желает король, — заметил майор.

— Ну, — возразил наш герой, — король ошибается, если считает, что оказывает мне милость, оставляя торчать в этой дыре вместо того, чтобы отрубить голову.

— В дыре? — обиженно переспросил майор и продолжал: — Король никогда не ошибается. Я буду иметь честь сообщить вам его решение, когда оно придет. — Он поклонился узнику, а затем удалился вместе с четырьмя мушкетерами, служившими ему охраной, и тюремщиком.

Бессильно опустившись на табурет, заключенный устремил безжизненный взгляд на дверь, которая со стуком, показавшимся ему похоронным звоном, захлопнулась за всеми его надеждами. В отчаянии Жоэль начал думать о покойной матери и о возлюбленной. Ему пришли на ум истории о знаменитых узниках Бастилии. Почти всем были известны их преступления. Но этот старик, встреченный им на прогулке, поседел здесь, не имея друзей, которые молили бы короля и министров о его освобождении! Так почему же за сорок лет он не сделал ни одной попытки бежать?

«Мне кажется, — подумал Жоэль, — что за сорок лет я бы уже сорок раз попробовал выбраться отсюда. А почему бы не начать теперь же?»

У него не было друзей, ни истинных, ни мнимых, которые могли бы передать ему орудия бегства, как павшему жертвой предательства Лесажу, но он мог, выломав решетку, превратить ее в инструмент.