Сын повелителя сирот

– Выбрось все это, – сказала она. – Не желаю их больше видеть.

– Как же твой муж смотрел их? – спросил он. – У вас ведь нет плеера.

Она пожала плечами.

– У него был ноутбук?

– Что?

– Ну, такой складной компьютер.

– Да, – вспомнила она. – Но я его давно не видела.

– Где бы ни был этот ноутбук, бьюсь от заклад – там и твои сигареты.

– Уже слишком поздно для вина. Пойдем, я постелю.

* * *

Кровать стояла у большого окна, из которого был виден погруженный в темноту Пхеньян. На прикроватном столике горела лампа. Дети спали напротив на своей койке, а собака пристроилась между ними. На каминной полке, подальше от детей, была припрятана банка консервированных персиков, которую дал им товарищ Бук. Га и Сан Мун разделись в приглушенном свете и улеглись в кровать. Когда они укрылись простынями, Сан Мун заговорила.

– Значит, правила такие, – сказала она. – Первое – ты будешь работать в туннеле до тех пор, пока не пророешь в нем выход. Я не хочу снова угодить в ловушку.

Он закрыл глаза и слушал ее условия. В этом было нечто красивое и непорочное. Вот если бы многие могли так сказать: «У меня непременно должно быть то-то и то-то».

Она посмотрела на него, чтобы убедиться, что он ее слушает.

– Дальше, дети назовут тебе свои имена только тогда, когда сами решат это сделать.

– Согласен, – ответил он.

Далеко внизу в Центральном зоопарке залаяли собаки. Брандо завыл во сне.

– Ты никогда не будешь применять к ним свое тхэквондо, – предупредила она. – Ты не заставишь их доказывать свою преданность тебе, ты никогда не станешь проверять их таким образом.

Она пристально посмотрела на него.

– Сегодня вечером ты узнал, что друзья моего мужа рады избить тебя при всех. Но я еще в состоянии искалечить одного человека в мире.

Из ботанических садов под горой поднялось сильное голубое свечение, заполонившее собой комнату. Такая вспышка образуется только тогда, когда человеческое тело соприкасается с электрифицированным ограждением. Иногда птицы садились на забор Тюрьмы 33, но это почти не замечалось. А вот человек – да: мощная синяя вспышка, жужжание и треск – такое свечение пробивалось через закрытые веки, а звук пронизывал до самых костей. В бараках тот свет, тот звук будили его всякий раз, но Монгнан уверяла, что через какое-то время он перестанет обращать на это внимание.

– Другие правила есть?

– Только одно, – ответила она. – Никогда не прикасайся ко мне.

В темноте повисло долгое молчание.

Он глубоко вздохнул.

– Однажды утром выстроили всех шахтеров, – сказал он. – Нас было около шестисот человек. Подошел Надзиратель с черной повязкой на глазу. Он был новенький. С ним был офицер, – шляпа с высокими полями, весь в медалях. Это оказался твой муж. Он приказал Надзирателю, чтобы тот велел нам всем снять рубашки.

Он сделал паузу, желая понять, хочет ли Сан Мун услышать его историю или нет.

Она молчала, и он продолжил.

У твоего мужа был электронный прибор. Он проходил по рядам и направлял его мужчинам на грудь. На большинство мужчин прибор не реагировал. Но у некоторых издавал беспорядочные звуки. Когда офицер поднес его к моей груди, он тоже затрещал. Меня спросили, в какой части шахты я работаю. Я ответил, что в новом ярусе, внизу. «Там жарко или холодно?» – допытывался офицер. Я ответил, что жарко.

Га повернулся к Надзирателю: «Достаточно доказательств, да? С сегодняшнего дня всю работу сосредоточить в этой части шахты. Больше не рыть в поисках никеля и олова».

«Да, Министр Га», – ответил Надзиратель.

Только тогда, казалось, Командир Га заметил татуировку у меня на груди. Недоверчивая улыбка пробежала по его лицу. «Где ты этим обзавелся?» – спросил он меня.

«В море», – ответил я.

Он протянул руку и взялся за мое плечо, чтобы лучше рассмотреть татуировку у меня над сердцем. Я не мылся почти год. И я никогда не забуду, как выглядели его белые отполированные ногти на моей коже. «Ты знаешь, кто я такой? – спросил он. Я кивнул. – Объяснишь мне, что у тебя за татуировка?»

Я не мог найти подходящих объяснений, все они казались мне никчемными. «Это просто проявление патриотизма, – произнес я, наконец, – по отношению к величайшему сокровищу нашего народа».

Га что-то понравилось в моем ответе. «Если бы ты только знал, – сказал он мне и повернулся к Надзирателю. – Ты слышал это? – спросил его Га. – Думаю, мне удалось найти единственного гетеросексуала во всей тюрьме».

Га подошел ближе, чтобы рассмотреть меня. Подняв мою руку, он увидел следы ожогов, оставшихся после тренировок в школе боли. Он развернул ее и принялся разглядывать круг из шрамов. Заинтригованный, он воскликнул: «А вот это интересно!».

– Затем Командир Га отошел назад, и я заметил, как мелькнула его пятка. Я подставил руку как раз вовремя, чтобы отразить молниеносный пинок в голову. «Вот этого я и искал», – сказал он.

Командир Га издал пронзительный свист, и мы увидели, как его водитель за воротами тюрьмы открывал багажник «Мерседеса» и что-то вытащил оттуда. Охранники открыли ему ворота. Он направился к нам, неся что-то невероятно тяжелое.