Сын Ретта Батлера

В конце концов они случайно наткнулись на клетушку, обозначенную громкой табличкой: «Режиссер».

— Мне кажется, это то, что мы ищем, — сказал Джон. — Во всяком случае, здесь кто-то есть.

Он постучал.

— Быстро! — ответил голос из-за двери.

Джон решил, что это разрешение войти. И толкнул дверь.

— Ну?! — спросил их человек в клетушке. Огромные усы, бакенбарды, копна черных волос, трубка во рту.

— Добрый день, — вежливо произнес Бьерн.

— Уже здоровались, — сказал режиссер, нетерпеливо глядя на вошедших.

— У нас вопрос, — начал было Джон, но режиссер вдруг вскочил и закричал:

— Это у них вопрос! Это у меня вопрос! Сколько можно ждать?! Уже прошла целая вечность!

— Ага, — заметил Бьерн, — нас-таки ожидали.

— Я уволю вас в одно мгновение!

— Но вы еще не приняли нас, месье! — вставил Бьерн.

— И не приму. Где арбалеты?! Где монахи?! Где слон?!

— В музее, в монастыре, в зоопарке, — сказал Бьерн.

— А должны быть здесь!

— Так, все понятно, вы спутали нас с кем-то. Мы посторонние люди, — сказал Джон.

И лучше бы он этого не говорил.

— Что?!! Посторонние на студии?!! — вскочив, загремел режиссер. — Шпионы?!! Разнюхиваете?!! Кто вас пустил?!! Охрана!!! Сюда!!! Я поймал двух шпионов от наших конкурентов!!!

Он кричал так, что, казалось, не только охрана, вся студия сейчас сбежится в эту клетушку. Бьерн приготовился к тому, что будут бить. Но никто не прибежал, даже не заглянул в дверь.

— Мы не шпионы. Мы просто хотели узнать, как нам начать заниматься синематографом? — спокойно спросил Джон.

Режиссер тут же успокоился, снова сел и сказал:

— Деньги есть?

— При себе или вообще? — уточнил Бьерн.

— Да, — ответил режиссер неопределенно.

— Сколько? — спросил Бьерн.

— Двести тысяч франков — и эта конюшня ваша.

— Вы опять не поняли, — сказал Джон. — Мы хотим снимать кино, а не покупать студию.

— Ищите директора. Покажете ему синопсис и будете снимать кино.

— Кино… — повторил Джон. Он впервые слышал это слово. Оно было уже для уха приятнее, чем официальное — синематограф.

— У нас есть деньги, — сказал Бьерн, — и мы заплатим вам лично, если вы нам приведете директора.

— Пять франков, — тут же сказал режиссер.

Бьерн выложил деньги.

— Все, я отказываюсь делать этот фильм, — сказал режиссер негромко, положив деньги в карман.

Эти слова, которые слышали, казалось, только Джон и Бьерн, возымели необычайные последствия. Голоса за фанерной перегородкой вмиг стихли, как будто студия моментально вымерла. А потом начался такой шквал криков, беготни, ругани, хлопанья дверьми, что Бьерн спросил:

— Война?

— Ты с ума сошел, Шарль! — влетел в клетушку маленький человек, который действительно был похож на шарик ртути. — Ты под суд пойдешь! Ты сгниешь в долговой яме!

— Это директор, — спокойно отрекомендовал вкатившегося режиссер. — А это новички!..

Вне студии директор оказался вполне спокойным и даже немного ленивым человеком. Звали его Теодор Летелье. Бьерн тут же окрестил директора Тео.

— И что вы хотите снимать? — спросил Тео. — Комедию, виды или мелодраму?

— Виды.

— Драму, — одновременно сказали Джон и Бьерн.

— У вас есть сценарий?

— У нас в голове столько сценариев, что вам и не снилось! — заявил Бьерн.

— Расскажите хотя бы один, который мне не снился.

Они сидели в небольшом ресторанчике прямо напротив складского ангара. Здесь тоже было суетно, потому что большинство посетителей были работниками студии. Посыльный то и дело выкрикивал имена, посетители вскакивали, убегали куда-то, чтобы через минуту вернуться.

— Виды Парижа…

— Девятнадцать, — перебил Тео.

— Что?

— Девятнадцать фильмов с видами Парижа. Днем, ночью, с крыши, из подвалов, из окон, с Эйфелевой башни, с Сены…

— В дождь? — спросил Бьерн.

— И в снег и в туман… Было. Дальше.

— Я подумаю, — сказал Бьерн. — Твоя очередь.

— Я хочу снять фильм о любви.

— Интересно, — сказал Тео.

— Он репортер, она работает…

— На текстильной фабрике. Встречаются тайно от родителей. Родители узнают, увозят ее в Прованс. Он ищет…

— Было? — упавшим голосом спросил Джон.

— Да, правда, только два раза.

— Виды Парижа с аэроплана! — сказал Бьерн.

Тео задумался. Он делал это весьма своеобразно. Он вдруг снова начинал весь двигаться. Он доставал расческу и быстро проводил ею по своей жидкой шевелюре. Потом начинал обкусывать ногти. Потом двумя мизинцами прочищал уши. Потом платком протирал пенсне. При этом он застегивал и расстегивал сюртук, ослаблял и подтягивал узел галстука и часто дышал.

— Годится! — наконец произнес он. — Завтра заключаем контракт.

— Аляска, — сказал Джон. — И маленький поселок…

— Годится, — сразу же ответил Тео. — Только это будет четвертым номером…

— Уже есть и про Аляску? — удивился Джон.

— Нет, это будет четвертым вашим фильмом. Очень дорого. Начните с чего-нибудь подешевле. Я не могу рисковать.

— Двое едут на поезде и на одной станции ночью видят суд Линча.

— Третий номер, годится, — сказал Тео. Глаза его загорелись. Он заказал еще вина. — Только умоляю: на других студиях вас надуют, не вздумайте ходить туда. И никому не рассказывайте ваши сюжеты.

— А вот сюжет для первого номера, — сказал Джон. — Он заезжий охотник, она…

— Знает, где закопан клад…