Сын Сарбая

Дардаке сразу вспомнил, на что намекает Алапай. В школе этот здоровяк любил мучить маленьких, издеваться над ними. Сколько раз заставлял он Дардаке бороться с собой, а положив на лопатки, требовал, чтобы побежденный бодал стенку. Была и до сих пор существует у мальчишек такая расплата за поражение. Оседлает тебя побежденный и требует, чтобы ты, изображая быка, лбом бодал стенку.

Что до Чекира, Дардаке не знал, как к нему относиться. С нежностью вспоминалась начинавшаяся дружба. Но не мог Дардаке простить предательства. Заготовленные в лесу дрова действительно увезли по наущению Чекира. Правда, сам Чекир так объяснил свое поведение: «Ты же стал возчиком айрана. Я неделю тебя ждал, а потом решил — зачем пропадать добру. Если мы не возьмем, лесники обязательно заберут. Неужели хуже, если твой друг воспользовался?!» Но при этом так ухмылялась лукавая рожа Чекира, что простодушный Дардаке не мог понять, потешается над ним приятель или же говорит искренне и правдиво.

Сейчас Чекир держался так, будто чувствует себя виноватым и сокрушается, что долго не приходил к товарищу. Алапай же сразу взялся поддразнивать Дардаке.

— Ты ж теперь здоровый стал, неужели боишься нас? — С этими словами он задрал свою широкую курносую рожу и вызывающе осклабился.

Дардаке накинул было тулуп, но прыгать вниз раздумал. Как бы примериваясь и оценивая силы ребят, он оперся на вилы и молча разглядывал своих гостей. То, что они вырядились в новые кожухи и шапки, задевало его самолюбие. Наконец он презрительно процедил:

— Эх вы, околочабанники! Содрали с колхозных ягнят шкуры, нацепили на себя и бахвалитесь!

— Но-но-но! — Алапай показал кулак. — Говори, да не заговаривайся.

А Чекир примирительным тоном сказал:

— Мы не расхитители. Был бы ты овцеводом, тоже носил бы мерлушковую шубу.

Алапаю, видно, хотелось ссоры:

— Пш-ш! Разве ему с отцом справиться с овцами? Лентяям на роду написано околачиваться возле коров!

Дардаке видел, что отец стоит невдалеке и прислушивается к разговору. Как смеет Алапай оскорблять старшего! Отца!.. Да разве можно простить такое? Дардаке спрыгнул с крыши и, клокоча от злости, пошел прямиком на ребят.

И вдруг, смотри-ка, Алапай улыбнулся и протянул ему руку:

— Да ты, я вижу, настоящий герой!

Дардаке мгновенно оттаял. Поверил, сразу поверил в доброжелательность Алапая, взял его руку, крепко пожал.

Гость одобрительно подмигнул:

— Ого! Крепкое пожатие! Хочешь небось показать, что не смогу теперь заставить тебя бодать стенку? — мотнув головой в сторону заснеженной площади, спросил: — Может, померимся силами? Давно мечтаю сразиться с кем-нибудь стоящим. Не найду себе ровню. Этот, — он ткнул локтем Чекира, — что тоненькая елочка, одного моего взмаха не выдерживает… Хочешь знать — это он меня сюда притащил. Говорит про тебя: «Сын Сарбая настоящим батыром стал». Хочет, чтобы ты отомстил мне за его вечные поражения… Ну? Пошли, что ли?

Но Чекир замахал руками:

— Подожди, подожди! — Он взял Дардаке под руку и повел за угол коровника, где на привязи стояли две оседланные лошади. — Правду сказать, — заговорил он, плутовато поблескивая глазками, — мы приехали, чтобы позвать к себе в гости. Не каждый день овцеводы спускаются в долину. По этому случаю мать приготовила жирную шурпу, бешбармак. Наедимся как следует мяса. У нас и бузы вдоволь; найдется и чего-нибудь покрепче. Едем, не сомневайся. Неужели не хочется тебе продолжить нашу дружбу? Вот и Алапай, узнав, как ты легко со мной справился, решил, что надо такого хорошего парня взять в компанию настоящих джигитов. Ты ведь еще не знаешь, сколько он поездил за последнее время, сколько повидал. Был недавно в Нарыне и такое рассказывает… Ну? Едем? Ничего, что нет у тебя лошади, мой саврасый довезет нас обоих…

Дардаке и краснел и бледнел. Никак он не мог понять этих парней. То оскорбляют его, то вызывают на борьбу, потом вдруг мирно улыбаются и даже зовут на пиршество. Уж не издеваются ли они над ним?

— Может, думаешь, что потешаемся над тобой? — спросил Алапай. — Если способен состязаться со мной — станем друзьями…

— Не знаю, как быть, — смущенно проговорил Дардаке, вспомнив, насколько старше Алапай, и оглядывая его квадратную фигуру.

— Ах, не знаешь! — Алапай мгновенным движением подбил Дардаке ногой и толкнул.

Парнишка кубарем полетел в снег. Но кто удержится на ногах, если нападут внезапно? Вскочив, Дардаке свирепо уставился на обидчика…

— Ты, ты…

— Да ну, чего там «ты, ты», — небрежно бросил Алапай и тут же стал расстегивать свой кожух. Швырнув его в снег, он сразу же принял борцовскую позицию. — Давай, парень! Поборемся, а потом поедем пировать. Только не забывай поговорку: «Борясь, и отца не жалеют». На пощаду не рассчитывай, и слезы тебе не помогут!

Дардаке его уже почти не слышал. Как говорят старики, «борец под его шкурой вдруг сам родился».