Сын Сэма. История самого опасного серийного убийцы Америки

Старшая школа имени Христофора Колумба представляло собой школу для детей из благополучных семей уверенного среднего класса. Девочки предпочитали приходить на занятия в длинных цветных юбках и с миллионом фенечек на шее. Мальчики ходили в модных рваных джинсах и модных коричневых кожаных куртках. Они бы с удовольствием носили и гавайские рубашки, но погода в Нью-Йорке не располагала к этому. В каждом коридоре находился хотя бы один парень, который бы продавал легкие наркотики. Косяки раскуривали там же, на заднем дворе, или в крайнем случае на заднем дворе школы. Всех этих подростков привозили сюда родители на хороших машинах, а некоторые старшеклассники прикатывали сюда уже на своем автомобиле. Естественно, все свободное время они посвящали протестам против власти, бесчеловечной войны во Вьетнаме и заодно борьбе за права темнокожих (их в школе было менее трех процентов, так что за их права было очень удобно ратовать).

Дэвид чувствовал себя здесь лишним. Ему становилось тошно всякий раз, когда он слышал очередную тираду во имя прав темнокожих. Почему бы им всем не проехать несколько остановок на автобусе и не выступить с этой же речью на Мэлроуз-авеню? Кучка самоубийц точно привлечет к магазину отца покупателей. Дэвид не имел ничего против темнокожих, но он не понимал, как можно выступать за их права, если единственный темнокожий, которого ты видел в жизни, – это продавец в Walmart[6]. Подростки в школе имени Христофора Колумба были как раз такими. Они никогда не бродили по неблагополучным районам Бронкса, не видели квартала заброшенных домов и не спускались в подземку.

Неопрятный подросток с лишним весом в старых джинсах и свитере, который был ему велик на несколько размеров, не вписался в коллектив этой школы. У мальчиков он вызывал насмешки, а у девочек – сочувственные улыбки. Второе Дэвида раздражало куда сильнее. Каждый день после занятий толпа школьников высыпала на улицу, чтобы отправиться шататься по улицам близлежащих кварталов, а Дэвид медленно брел к остановке автобуса в компании с еще парочкой таких же неприкаянных бедолаг, к которым Дэвид относился с таким же презрением. К сожалению, компания аутсайдеров за столом возле стены в школьной столовой – распространенный штамп голливудских сценаристов. На деле такие подростки обычно остаются один на один со своими проблемами, а другие аутсайдеры относятся к ним даже с большим презрением, чем остальные. Так происходит из животного страха перед отбившейся от стада особью. Человек подсознательно боится, что если он подойдет к такому человеку, то ненависть общества к ним двоим увеличится вдвое. Этот страх не лишен основания.

Все вдруг возомнили себя хиппи, стали увлекаться алкоголем и наркотиками, но меня это мало интересовало. Это никогда не приносило мне удовольствия.

Дэвид Берковиц

В 1969 году к власти пришел президент Ричард Никсон, что вызвало огромную волну возмущения со стороны молодежи. Республиканец не только не собирался сворачивать войну во Вьетнаме, но и объявил о том, что непонятная война в неведомой и дикой стране – теперь главная национальная идея в стране. Естественно, все подростки в школе имени Христофора Колумба были против правительства и войны, поэтому когда объявили урок дебатов, отбоя от желающих выступить против войны просто не было.

– Я бы хотел выступить, – поднял руку Дэвид Берковиц, чем очень удивил учителя.

– Записывайся в очередь, – крикнул кто-то из одноклассников, стоящих в очереди к столу учителя.

– Я бы хотел защитить президента, – заявил подросток. В этот момент все в классе удивленно на него обернулись. Дэвиду понравилось то, с каким удивлением и беспокойством на него сейчас смотрят.

Дэвид выступил неплохо, но это не имело значения. С тем же успехом можно было бы выступать перед жителями Вьетнама с речью в защиту необходимости войны. Совершенно бесполезное занятие. Учителя и одноклассники считали эту войну бессмысленной и бесполезной, а те, кто думал иначе, предпочитал помалкивать, опасаясь всеобщего осуждения. Дэвиду нравилось быть против всех. Он не был слишком политизирован, но само по себе ощущение того, что на него все сейчас смотрят с интересом и беспокойством, ему настолько нравилось, что он был готов выступить еще с сотней речей с противоположным мнению большинства мнением.