Сын шевалье

— Ступай же, Саэтта, — все так же мягко промолвила Леонора.

Саэтта отправился к Новому мосту, справедливо полагая, что Кончини непременно должен будет пройти здесь. Затерявшись в толпе, он глазел на уличных торговцев, как. и подобает убежденному бездельнику, но на самом деле внимательнейшим образом следил за каждым, кто появлялся на мосту. Время от времени его дурное настроение прорывалось в проклятиях по адресу Кончини, вздумавшему помешать осуществлению его мести.

Наконец около четырех часов он увидел того, кого поджидал с таким нетерпением. Первым его движением было немедленно броситься на улицу Ра. Но он был по-своему честный малый. Причин подозревать Леонору у него не было, и он искренне полагал, что она ради него пошла на обман супруга. Поэтому он сказал:

— Минутку. Торопливостью можно скомпрометировать синьору. Время у меня есть, поскольку дом останется пустым на всю ночь. Что до Жеана, то пусть потерпит еще пару часов. Подождем до шести.

Приняв такое решение, он, дабы избежать всяческих искушений, вернулся назад и зашел в кабачок поблизости от церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа, где и заказал бутылку старого вина.

К шести часам бутылка опустела. Он поднялся и вышел на улицу. Признательность его к Леоноре была настолько велика, что он даже заставил себя идти непривычно медленным шагом, хотя нетерпение сжигало его.

Он повернул ключ в скважине дрожащей рукой. Не потому, что боялся. Мы знаем, что он был храбр. И не потому, что опасался за успех своего предприятия. Он был полон решимости уничтожить любого, кто сделал бы попытку помешать освобождению Жеана.

В дрожь его приводила мысль о Леоноре. Он прекрасно понимал, что она нисколько не преувеличивает, говоря, что рискует жизнью ради него, Саэтты. Он твердо намеревался вырвать Жеана из когтей Кончини, но ни за что на свете не желал подвести ту, что по доброй воле стала его союзницей в этом деле. У него были свои понятия о чести, хоть это и может показаться странным.

Итак, он открыл входную дверь с трепетом, но тут же успокоился. Дом был совершенно пуст. Он сразу направился в подвал. Ключ торчал в скважине, как и сказала Леонора. Впрочем, в истинности ее слов он ни на секунду не усомнился.

Уверенный в успехе, он действовал теперь спокойно и методично. Сходил на кухню и, взяв лампу, зажег ее, а затем спустился вниз по каменной лестнице в форме спирали.

Открыв дверь слева, он оказался в узком коридорчике. В него выходили четыре двери — тяжелые, массивные, заложенные на прочные засовы. Удовлетворенно улыбнувшись, он пробурчал:

— Все идет как нельзя лучше. Ведь мой славный Жеан уже начал подозревать меня. Надеюсь, теперь он вновь уверится в моей отцовской любви!

Он открыл первую дверь. Ржавые засовы заскрежетали. Осветив камеру лампой, он убедился, что там пусто.

— Прекрасно! — сказал он. — Здесь его нет. Посмотрим дальше.

Тут он с удивлением подумал, что скрежет засова мог бы пробудить и мертвого. Почему, в таком случае, Жеан не подает никаких признаков жизни? Поразмыслив, он нашел разумное объяснение:

— Черт возьми! Он, верно, думает, что это явились его прикончить, и, естественно, затаился. А вот я, открыв дверь, рискую нарваться на удар, который прямиком отправит меня в мир иной, чтобы я собственными глазами убедился, настолько ли он хорош, как говорят. Corpo di Cristo! Клянусь телом Христовым! Я не хочу умереть прежде Жеана!

Дабы избежать неприятной встречи с клинком, он завопил во все горло:

— Эй! Жеан, сынок! Это я! Саэтта! Где ты?

И он открыл вторую дверь. Никого.

Ощущая смутную тревогу, он поторопился осмотреть две оставшиеся камеры, продолжая громко звать Жеана.

Во всех четырех было пусто.

— Так, так, — проворчал растерянный Саэтта, — уж не ошибся ли я? Это действительно здесь?

Он внимательно оглядел коридор. Других дверей, кроме этих четырех, не было. Не было и никаких мест, куда мог бы спрятаться человек. Приходилось смириться с очевидностью. Жеан исчез.

Саэтта все же обошел одну за другой все четыре камеры — они были совершенно одинаковыми, без всякой мебели или даже охапки соломы.

В одной из камер его внимание привлек маленький белый квадратик на коричневых плитах пола. Он осветил его лампой. Это был листок бумаги. Подняв его, он машинально, не придавая этому никакого значения, стал читать, не без удивления отметив:

— Смотри-ка! Написано по-итальянски!

Однако чем дальше он читал, тем заметнее становилось его волнение. У него задрожали руки, а глаза вспыхнули от радости. Закончив, он вскричал:

— Пусть меня дьявол подцепит на вилы, если я ожидал найти здесь что-либо подобное!

Надо полагать, находка имела для него необыкновенное значение, ибо он совершенно забыл о Жеане и погрузился в глубокое раздумье.

Наконец он, свернув листок вчетверо, засунул его в карман и довольно улыбнулся. Теперь можно было вновь заняться поисками Жеана. Он обшарил дом снизу доверху, но вскоре убедился в безуспешности своих трудов. Жеана нигде не было, иначе он бы его нашел.