Сын синеглазой ведьмы

На пути к кургану из земли торчала небольшая скала и, подбежав к ней, я услышал, что впереди кто-то ревет. Мгновение спустя донеслись два тяжелых удара, словно кто-то огромный забивал стальные гвозди в металл. Рёв впереди захлебнулся, грохнуло о камни железо. Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, я быстро обогнул скалу и, выбежав на поляну перед курганом, замер, поражённый увиденным.

Она была здесь, но такой я ее ни разу не видел. Моя добрая, веселая мама превратилась в сказочную воительницу. На ней развевалась черная мантия с накинутым на голову капюшоном. Такие же черные сапоги украшала вязь белых светящихся рун. Мама стояла на площадке перед курганом с коротким жезлом в правой руке, а в десяти шагах напротив нее лежал труп огромного демона. Закованное в сталь чудовище уткнулось мордой в каменную плиту, секира с костяной рукоятью валялась чуть поодаль на земле. Камни с горы сюда не долетали, но четыре дымящиеся воронки и расколотая беседка свидетельствовали о произошедшем недавно сражении. В дальнем конце площадки я заметил еще три трупа в странных красно-коричневых мантиях. На голове одного из них торчали изогнутые рога. Не такие огромные, как у мертвого демона, но…

Забыв об извержении и горящем за спиной доме, я смотрел на свою мать с восхищением, не веря, что это происходит со мной. В деревне ее считали ведьмой, заезжие рыцари кланялись, как своей госпоже, но то, что открылось сейчас…

Демонов я видел только на гравюрах в храме Светлого бога, а, по словам монахов, справиться с ними могли только великие герои из древних легенд. Твари, очевидно, пришли к нашему дому и, не найдя там никого, отправились к кургану, где мать проводила большую часть времени, ухаживая за захоронением и выращивая свои цветы. Чудовище и три беса… Она убила их всех, не получив ни царапины…

Я и раньше знал, что мама необыкновенная, но сейчас… Сейчас самое главное, что она жива! Почувствовав чужое присутствие, мать резко обернулась, отводя в сторону руку с оружием, и…

— Рони! — воскликнула она и, подбежав, стиснула меня так, что стало трудно дышать. — Живой! Хороший мой!

— Наш дом… — прошептал я, глотая соленые слезы.

— Я знаю, — прижав мою голову к груди, вздохнула она. — Это было предсказано… Завет Единого все еще довлеет над нами, а значит, у этого мира есть шанс.

— Кем предсказано? — подняв голову, поморщился я. — Кому мы с тобой помешали? И что вообще происходит?

Синие глаза матери, казалось, заледенели от боли и горечи. Она некоторое время смотрела на меня сверху вниз, затем вздохнула и опустила взгляд.

— Я не могу тебе ничего объяснять, сын. Ты должен пройти этот путь в одиночку…

— Какой еще путь? Куда мне идти?! — скосив взгляд на вершину горы, удивленно выдохнул я. — Ты хочешь меня куда-то отправить?

— Ты должен добраться до Кеная и забрать из хранилища колокол, — быстро произнесла мама. — Принеси его к кургану и дождись, когда…

В этот миг земля задрожала так, что мы едва не упали. Из вершины горы выплеснулось облако белого дыма, который тут же покатился вниз, скрывая под собой камни и текущую лаву.

— Вот видишь, я не могу… — кивнув на гору, с горечью в голосе произнесла мать и, положив мне на плечо ладонь, на мгновение прикрыла глаза. Руку тут же обожгло диким холодом, так, что я едва сдержался от крика.

— До свидания, Рони! Я буду ждать тебя здесь, — прошептала мама, и мир погрузился в непроглядную ночь…

⁂

Сознание прояснилось, и я понял, что лежу на соломенном тюфяке, уткнувшись лицом в грубую ткань. Во всем теле противная слабость, глотка пересохла, шея болит, руки затекли так, что не чувствуются. Ещё не до конца отойдя после видения, я попытался сообразить, что, собственно, происходит, и вдруг в панике понял, что не чувствую эфира. Твари! Эти уроды оглушили меня в саду у дядьки Освальда и повесили блокирующую Печать. Судя по моему состоянию, с тех пор прошло уже несколько дней, но… почему я тогда жив? Почему меня не убила Печать Льда? Что тут вообще происходит?

Чувствительность наконец вернулась к рукам, и я понял, что они связаны за спиной. Впрочем, парой заученных движений веревки удалось быстро сбросить. То ли тюремщик не сильно старался, то ли так и было задумано, но меня это мало заботило, поскольку пить хотелось так, что ни о чем другом просто не думалось. Избавившись от пут, я перекатился на спину, сел и тут увидел кота.

Он сидел в шаге от металлической двери с зарешеченным окном и, обернув хвост вокруг лап, спокойно за мной наблюдал. Заметив мой взгляд, кот опустил голову, встал и, потянувшись, исчез. Бесово дерьмо! Я потряс головой, отгоняя видение, затем быстро оглядел камеру и на небольшой полке под потолком заметил железную флягу.

Светлые, очевидно, понимали, в каком состоянии я очнусь, и позаботились об этом заранее. Разумеется, не из благих помыслов — просто так я охотнее заговорю, ну и за водой лишний раз бегать, наверное, неохота.