Сын славного города

Он преследовал оленя и всё косился на копьё, да тяжко вздыхал – это неправильно, он должен его немедленно выбросить. В теле полно сил, он не болен, не ранен, может убить оленя ножом. Но что если не получится? Одна мысль о поджаренном на костре мясе, наполнила рот слюной, а рука, словно против воли, покрепче сжала копьё. Казалось, выкинуть его теперь можно только вместе с рукой…, терзался он всю дорогу. Мысли тяжкие оставили, только когда в просвете между деревьев, мелькнула коричневая шерсть. Логран замедлил шаг, пригнулся и двинулся вперёд. Ветра не было, лес, казалось замер в ожидании. Усилилось старое чувство, знакомое и тревожное, но он не мог сейчас думать о чём-то другом – мясо прямо перед ним. Ещё не везло ему так сильно, олень не слишком крупный, его можно унести на плечах. Он пасётся на полянке, всего в получасе неспешного шага от его логова. Более того, олень этот молод и полный растяпа – ни разу не поднял головы, так и стоит, травку щиплет. Логран не сомневался, что убьёт его одним ножом.

Но риск потерять мясо, оставался и гордость, честь, слова о силе и всё прочее, куда-то пропали.

Копьё рассекло воздух и погрузилось глубоко в шею оленя. Он подпрыгнул на месте и свалился замертво. Логран выбрался на полянку, хмурый, красный от стыда. Он шёл к оленю, глядя себе под ноги не слыша ничего вокруг. Ему казалось, что сейчас, он потерял своё лицо, сделал позорный поступок, который сделал осознанно. Ему даже расхотелось есть.

Он остановился у туши и с тяжким вздохом поднял глаза.

Тот, кто следовал за ним многие дни, тот, от кого исходила угроза, глаза не поднимал, он и так смотрел на него. Стоял в траве, в пяти метрах от туши, сузив жёлтые глаза, смотрел он прямо на него. Он тоже охотился на этого оленя. Он тоже готовился к атаке.

Логран опередил его буквально на мгновение.

И теперь зверь смотрел на того, кто украл его добычу - в его глазах полыхало бешенство.

Волк. Только совсем не степной. Огромный зверь, под серой шерстью коего, перекатывались могучие мышцы. Огромная голова и мощные клыки – он увидел их сейчас. Зверь приподнял губы, оголяя клыки. Одного укуса хватит, что бы отхватить человеку половину горла.

Логран не двинулся с места. Хотя шальная мысль возникла – отступить, оставить добычу волку, уступить его силе, проявив свою слабость.

Даже без учёта того, насколько это позорно – сколько ещё раз придётся поступать так же и какой в этом смысл, если оленей и кабанов стало меньше? Когда они закончатся, зверь всё равно будет хотеть есть. Вполне вероятно, он потому прежде и не нападал – зачем убивать еду, которая пасётся на маленькой территории и которую легко найти, легко нагнать, зачем, когда вокруг полно другой еды? Ведь в любой момент удача может изменить, и останешься голодным. В такой момент, еда, что далеко не уходит и медленно бегает, позволит не испытывать мук голода. И эта еда, для волка из Волчьего леса, он, Логран.

Терять своё лицо позорным отступлением нет смысла, он лишь оттянет неизбежное.

Мысли затухали в его голове, одна за другой они рассыпались на части и исчезали. В его глазах загоралось тоже бешенство, что он видел в жёлтых глазах зверя. Кровавая пелена затмевала мир.

Первым зарычал Логран.

Первым прыгнул волк.

Зверь и человек сцепились в клубок злобно рычащих, рвущих друг друга на части тел. Они прокатились по полю и клубок развалился. Зверь и человек, поднялись на ноги сразу же. Они замерли друг напротив друга – зверь, с глубокой раной в боку, человек – практически голый, всё тело коего усеяно глубокими порезами от когтей. У волка были не только клыки. На каждой лапе, короткие, но острые когти.

Злобно рыча, они смотрели друг на друга, а по их телам текла яркая кровь – кровь сильных.

Они сцепились вновь.

Дикий рёв сотрясал лес, притихли птички, не слышно стрекота насекомых, что живут в траве.

Тишину леса нарушал лишь рык двух сильных, сейчас сражавшихся за жизнь.

Вскоре всё стихло. Неуверенно чирикнула какая-то пичужка, из травы пошипела серая змейка, промышлявшая охотой на мышек и воровством яиц из птичьих гнёзд.

Последнее время ей не просто было воровать яйца – двуногий гигантский зверь, зачастую, успевал раньше неё…

На поляне лесной, лежат три тела. Кажется, что все они мертвы. Олень, насквозь пробитый копьём – его глаза открыты и пусты. Он точно мёртв.

Огромный зверь, покрытый серой шерстью – он ещё жив. Это видно по медленно двигающейся левой задней лапе. Но это длится недолго. Слышно последний клокочущий вздох, кровавый пузырь выдувается из носа, и зверь затихает навсегда. Его глаза закрываются, он мёртв.

Третий - человек, лежит, глядя в небеса. Он в крови и ранах, его глаза пусты и неподвижны – видимо, он тоже умер, не смог пережить своей последней битвы. Но его рука по-прежнему крепко сжимает каменный нож. Может быть он ещё жив? Впрочем, не играет роли – с такими ранами…